Наши ветераны: А завтра была война

Ветеран войны полковник Толоконников Дмитрий Иванович пришел на интервью при полном параде: в форме, при орденах и медалях. Принес фотографии, старые газетные вырезки и документы, свидетельствующие о его доблестном боевом пути и наградах, полученных во время войны. Он начал рассказывать о себе, о фронтовых друзьях, отце, матери... Каждая из этих историй была иллюстрацей времени, в котором, непонятно как, кому-то все-таки удалось выжить.

1.

Старшего лейтенанта Сергея Владимировича Колесникова во взводе не любили и не уважали. Он был молодым, вредным и каким-то суетливо-поспешным. Во время коротких привалов Колесников не давал никому отдохнуть, заставляя взвод заниматься рукопашным боем.

• Что, тюфяки, расселись?! - кричал он и больно бил палкой по костяшкам пальцев, заставляя отражать удары.

Он всем так опостылил, что во взводе не было ни одного бойца, который не хотел бы его прикончить.

• Рядовой Толоконников, - обратился Колесников к Мите, - Коли штыком, коли… Что ты все чучело колешь!? Отражай конную атаку!– кричал он…

• А кого мне еще колоть, фрица же рядом нет? – не выдержав, огрызнулся Митя. Был ноября. Их полк отступал больше месяца и дошел уже до Северного Кавказа. Из-за этого во взводе все были раздражены и подавлены, а Колесников совсем озверел…

2.

Они остановились у горы, в нескольких километрах от Орджоникидзе.

• Слушай мою команду, - сухо обратился к бойцам Колесников. – Наша задача удержать эту гору!

А гора была высоченная, с одной стороны пологая, а с той, с которой ожидали наступления, отвесная и ровная, словно кто-то взял нож и отрезал он нее кусок. И с этой горы, как на ладони, просматривалась военно-грузинская дорога. Взвод взобрался на самую вершину, протянул телефонную связь и, вооруженный гранатами и винтовками, занял оборону. Бинокль был только у командира и он, не отрываясь, смотрел в него, выглядывая фрицев. Те появились неожиданно. Они были верхом на конях и очень скоро оказались у самой горы - это были части румынской горнострелковой дивизии, усиленные немецкими подразделениями. Начался бой. Фашисты обстреливали бойцов Колесникова и как кошки, мгновенно, взбирались по откосной горе. Во взводе было сорок шесть бойцов. Шестерым из них Колесников поручил телефонный кабель, и они по очереди, разбившись по парам, чтобы кабель не перебил снайпер, «бросали» его вверх, влево, вправо, вниз – и так, без остановки. Остальные сорок отстреливались. В тех, кто подбирался совсем близко, кидали гранаты, для тех, кто оставался внизу, не жалели патронов. И так продолжалось полторы недели. Боеприпасов практически не осталось, да и сухой паек был на исходе.

3.

Во время затишья Колесников приказал пересчитать патроны. Митя доложил, что у него всего десять штук. У кого-то было пятнадцать, а у кого-то вообще пять.

Колесников сидел на камне усталый и – что было ужаснее всего – какой-то равнодушный, словно внутри у него что-то умерло.

• Как же мы будем отбиваться? Смену нам еще не дают, а враг на нас наседает. Давайте думать… Гору мы должны удержать! – тихо сказал он и, замолчав, обвел всех взглядом. Бойцы смотрели на него во все глаза и напряженно молчали.

• Товарищ командир, - после небольшой паузы обратился к Колесникову Толоконников. - Вы на чем сидите?

• Как это на чем?

• Я – на корточках, а вы – на камне, - принялся объяснять Митя. – Мой дед Миша рассказывал, что они от турок булыжниками отбивались...

• А что, хорошая мысль, давайте попробуем… - улыбнулся Колесников. И всем взводом они стали собирать камни.

• Только бросать надо по одному, так дед Миша говорил. А этот один потянет за собой с горы другие… - наставлял Митя. – Он у меня вообще толковым был, служил урядником! Митя улыбнулся, вслед за дедом, вспомнив об отце, матери, вспомнив родную станицу, речку…

• Э-э-э-х! – мечтательно протянул он. - До чего же у нас в Расшеватке красиво!

4.

Места там действительно были чудными. «Когда кубанские казаки пришли на берег Расши, они удивились, что трава здесь мягкая и пушистая, словно вата. Поэтому и назвали нашу станицу Расшеваткой», - рассказывал как-то дед Миша. Митя любил его и всегда хотел быть на него похожим: дед первым вступил в совхоз и, хоть и был казаком бедным, но к его мнению всегда прислушивались. И Виктор Иванович Чербачиев - директор их совхоза "Северокавказский" уважал его, а для Мити мнение Чербачиева многое значило. Он был умный, высокий, красивый, ходил в серой военной форме и в сапогах. На воротничке у него было две шпалы. Это означало, что он – майор. На руководящих местах в совхозе вообще были в основном военные. И все в совхозе у них было по-военному. «Поэтому, наверное, совхоз и был таким сильным!», - рассуждал про себя Митя.

5.

До войны в "Северокавказском" было пять отделений. В семеноводческом заготавливали семенной фонд для всей Кубани. А в скотоводческом была овцеводческая ферма на пять тысяч овец и свиноферма... В каждом отделении работало по пятьсот-шестьсот человек! Митин папа тоже работал в совхозе. Вначале он был землемером, а потом его назначили старшим конюхом, в обязанности которого входила подготовка лошадей для красной армии.В чем в чем, а в лошадях отец разбирался, как-никак он был кавалеристом!

В школе тоже дисциплина была как в армии. Военрук-отставник учил старшеклассников сначала стрелять с мелкокалиберки, потом из винтовки, учил рукопашному бою, защите от конницы, от пехоты. Он обучал их как солдат, которым сразу после школы предстояло служить в действующей армии. Из всех учеников военрук выделял Митю – тот хорошо стрелял и быстрее всех бегал. Мите все это нравилось. Единственно, чему он еще хотел научиться, так это водить машину. Он мечтал, что, окончив школу, поступит в техникум, выучится на шофера и пойдет работать к Виктору Ивановичу в совхоз. Восемнадцатого июня у него был последний урок, и, не дождавшись, пока получит свидетельство об окончании школы, двадцать первого он пришел к директору.

• Хочу быть шофером!

• Все хотят! А кто будет водить комбайны? На границах обстановка плохая! – ответил Мите Чербачиев и сказал, чтобы тот пришел завтра.

А завтра началась война.

6.

В правление колхоза приехал райвоенком комиссар третьего ранга Зазуля. Как раз в это время туда пришел Митя.

• Вот, хочет быть шофером, - кивнул на него директор.

• Сколько лет? – уточнил Зозуля. – Восемнадцатый? Он уже призывник! По решению государственного комитета, в вашем совхозе организовывается поствнос – военный пост оповещения связи. Уже началась мобилизация в Красную армию старших по возрасту, призывники будут работать здесь. Возьмите этого парня, - Зазуля показал на Митю, - отберите еще одиннадцать человек, будут учиться на комбайнеров, косить хлеб и дежурить - оповещать, в каком направлении летят немцы…

Митя вспомнил, как с ними провели инструктаж, как составили график дежурства на поствнос, назначили старшего. В свободное от смены время они шли в мастерские учиться водить трактор, собирать комбайн и за полтора месяца подготовились так, что могли уже со старшим комбайнером дядей Ваней Беляевым начать косить хлеб. К этому времени ни комбайнеров, ни трактористов в совхозе уже не осталось: практически всех мужчин призвали на войну.

В совхоз все чаще стали приходить похоронки. А немец приближался все ближе и ближе.

7.

Митиного отца мобилизовали в сентябре. Его вызвали в военкомат, когда Мити не было дома. Узнав об этом, он попросил у дяди Вани лошадь и поскакал в Новоалександровск - в райцентр. Мите повезло, он застал отца там. «Смотрите, какой у меня сын!» - с гордостью показал на него отец. Они обнялись, Митя расплакался, а отец, похлопывая сына по спине, успокаивал: «Ну, ну, ну! Будет тебе сырость разводить! У нас в роду все долгожители: дед Миша дожил до ста трех лет, а я доживу до ста пятнадцати, вот увидишь!» И так, чтобы никто другой не слышал, шепнул сыну на ухо: «Мать береги, беременная она у нас»… Митя видел отца еще раз. К ним домой, в Телижбейский прибежала девочка и от калитки стала звать Митину маму: «Тетя Маруся! Ваш дядя Ваня на станции!» Все всё побросали и побежали на туда. Станция называлась Григорополисской, на ней жили половина казаков, а половина немцев. У них еще был роскошный совхоз «Тельмана», главным инженером которого был немец - его тоже призвали в армию...

8.

Отец обрадовался, увидев жену, сына, своего брата Федора, приехавшего по делам в "Северокавказский". Он сгреб их всех в охапку и по очереди целовал в затылки. Митя пытался освободиться, ему не терпелось получше разглядеть отца, одетого в казацкую форму, его лошадь… Но надо было уже прощаться - отец уезжал в Ставрополь, где формировался Кубанский кавалерийский полк. Из его первого письма они узнали, что полк выгрузили за Ростовом на станции Зверево. Митя написал отцу ответ, сообщив, что дома все в порядке, что рано утром за ним с пацанами приезжает подвода и забирает косить хлеб. Вначале они косили на полях, рядом с центральным совхозом, а потом стали удаляться все дальше в соседние совхозы, в которых не хватало комбайнеров. Весь сорок первый год Митя косил хлеб и дежурил на поствнос. Их военный пост оповещения связи находился на крыше пожарной вышки. На ней были нарисованы стрелочки, указывающие направления на Грозный, Майкоп, Ставрополь. Как только над совхозом появлялся самолет, дежурный сразу же снимал телефонную трубку и кричал: «Воздух!» и весь район прекращал говорить, чтобы освободить линию. А дежурный по поствнос продолжал докладывать номеру, с которым его соединили на коммутаторе: «Курсом на Майкоп идет десять «Хенкель»-113. Боевая нагрузка десять тонн. Экипаж три человека. Скорость – пятьсот километров. Сопровождает пять «Мистер Шмидт»-110.». В это время в трубке, заглушая слова дежурного, слышался гул «Хенкеля»-113: «Визу-визу, визу-визу…». В следующий раз дежурный, например, сообщал: «В направлении на Ставрополь идет восемь Юнкеров, каждый несет по 10 тонн»… Это была крайне важная информация, ведь дальше был Грозный, Баку – а это нефтяные запасы страны. Так и прошел сорок первый год.

9.

В сорок втором отец написал: «Сегодня у нас отдых. А завтра мы идем в бой, защищать Донбасс». В следующем письме он сообщил, что их бросили на защиту Москвы... 16 марта сорок второго эскадрон, которым командовал Василий Толоконников, должен был отражать очередную атаку немцев. Это было под Смоленском. Задача поставили следующую: отсечь пехоту, которая идет следом за танками, и порубить ее саблями. Но снег еще не растаял. Сугробы стояли такие высокие, что лошади в них просто увязали, с трудом прокладывая себе путь. Кавалеристы потеряли во времени и немцы разгадали их замысел. Пехота тут же села на танки и принялась расстреливать эскадрон. В живых не осталось никого... За похоронкой в сельский совет Митя ходил сам. А вернувшись домой, не знал, как сказать матери о том, что отца большк нет. Митя вспомнил обо всем этом, и тихонько, чтобы никто не заметил, заплакал.

• Толоконников, - сурово окликнул его Колесников, от которого было не укрыться. – Иди, собирай камни, сейчас фрицы проснуться…

10.

Митя молча кивнул, но воспоминания все еще не отпускали его. Он отчетливо, не закрывая глаз, видел образ мамы с ребеночком на руках: «Это твой братик. Его зовут Ванечка». «Как папу?» - переспросил Митя, силясь справиться с дикой, щемящей тоской, тяжелым прессом защемившей ему душу: малыш был такимм хорошеньким и как две капли воды похожим на отца. А через три дня мать передала с посыльным, чтобы он пришел к ней в больницу, захватив с собой их большой саквояж. Митя, ничего не понимая, сделал так, как она сказала. Она встретила его на улице и голосом, не своим голосом, произнесла:

• Нет больше нашего Ванечки… Умер!

• Как? – воскликнул Митя. – Он же был таким здоровеньким… И горько расплакался, оплакивая потерю не столько новорожденного брата, как маленького человечка, так напомнившего ему отца.

• Этого не может быть! – всю дорогу повторял Митя. А когда они подъехали к дому, категорично заявил:

• Это врачи его убили. Я знаю.

• Что ты! - испугалась мать.

• Немцы совсем близко, поэтому Ванечку и убили… - стоял на своем Митя, и никто его в этом не мог убедить.

Когда в совхозе разбирали комбайны, закапывали ремни и детали от них, когда ломали то, что не могли спрятать или разобрать, Митю вновь обжигала мысль о братике: «И его так же, чтобы он не достался фрицам…».

11.

Митя работал в поле, когда приехал старший лейтенант и сказал:

• Останавливай комбайн, выводи его из строя. Едем в Красную армию. Митя поехал с ним в Новоалександровск, в военкомате дал присягу на верность Родине, ему выдали форму и сказали, что отправляют на фронт, где он на тракторе будет вытаскивать артиллерию.

Толоконникова определи в армейский 130-ый полк 9-ой армии, воевавшей под Ростовом. И вот больше месяца они отступали, пока не уперлись в эту пролятую гору под Орджоникидзе.

• Мы все здесь погибнем, - с грустью подумал Митя. Но тут началась атака, и все его мысли были заняты уже другим – не пустить фрица на гору!

-Ребятки, по одному камню бросаем, по одному! – напоминал командир бойцам. Так они и делали. Один, брошенный ими камень, увлекал за собой десятки других. Рецепт ведения боя в чрезвычайной ситуации от деда Миши сработал!

(Продолжение следует)