К столетию училища: Одесское Сергеевское Артиллерийское училище 1918-1923 гг. (Страницы истории)

Революция 1917 года изменила судьбу Одесского Сергиевского артиллерийского училища. В январе 1918 года оно было закрыто. Основная масса преподавателей и юнкеров осталась верна царю и Отечеству, и лишь небольшая часть перешла на сторону победившей власти. Воспитанники и преподаватели училища стали членами одесских офицерских организаций, многие пополнили части вооруженных Сил юга России, главнокомандующим которыми был генерал Деникин. В июле-августе 1919 года боль¬шая часть юга России была занята войсками Деникина.

10 августа 1919 года Одесса была занята частями 3-го отдельного корпуса генерала Шиллинга при помощи эскадры капитана 1-го ранга Остелецкого совместно с судами английского флота и одесских офицерских организаций.

В конце октября 1919 года Одесское Сергиевское артиллерийское училище было восстановлено приказом главнокомандующего Добровольческой армией. Штат был укомплектован юнкерами, кадетами, вольноопределяющимися и добровольцами, находившимися в частях добровольческой армии. Временное командование училищем возлагается на полковника Казмина H.A.

В конце января 1920 года, в преддверии занятия Одессы Красной Армией, училище переезжает из Одессы в Севастополь. И уже в феврале выступает на фронт, где повзводно предается частям 13-й и 34-й пехотных дивизий, которые под общим командованием генерала Слащева участвует в боях при обороне Перекопа.

Под напором войск Красной Армии войска Слащева отступают на юг Крыма, и в мае 1920 года училище снова возвращается в Севастополь.

Основным занятием юнкеров стала охрана военных объектов города и патрулирование. Наступавшая армия Корка и Блюхера после взятия Перекопа неудержимо продвигались на юг Крыма.

Новый правитель юга России главнокомандующий русской армии генерал Врангель понимал, что сопротивление его войск нужно уже только для создания необходимых условий для эвакуации. В общей сложности из Крыма эвакуировалось морем 140 тыс. человек, половину которых составляли военнослужащие, а вторую половину – гражданские беженцы.

С Крыма эвакуировалось 8 военных училищ:

- Николаевское инженерное;

- Николаевское кавалерийское;

- Константиновское;

- Александровское пехотное;

- Корниловское пехотное,

- Атаманское донское;

- Алексеевское кубанское;

- Одесское Сергиевское артиллерийское.

В начале ноября 1920 года морская армада в составе 126 судов с грузом 140 тысяч пассажиров, небольшим запасом провианта и обмундирования вышла в Черное море. Утром 14 ноября к Графской пристани подошел генерал Врангель. Он снял фуражку, перекрестился, низко поклонился родной земле и на катере отбыл на крейсер «Генерал Корнилов». Последним оставил берет начальник обороны Севастопольского района генерал Стогов. Это было около 3 часов дня. А в 4 часа 45 минут войска Красной Армии вошли в город.

Большая часть эвакуируемых, в том числе и училище, прибыли в Галлиполи. Грустные свидетельства об условиях пребывания в лагере оставил Б. Александровский в своих мемуарах, изданных в Москве: «Пустынный и безотрадный Галлиполи – «голое поле», как его называли обитатели лагеря, брезентовые палатки, одеяла и чашки кофе американского Красного Креста, гнилые консервы, кутеповская игра в солдатики, маршировка, гауптвахта за неотдание воинского приветствия или нечеткий ответ начальству».

Галлиполинский этап эмиграции растянулся на год. Для сохранения армии в боеспособном состоянии не хватало средств. Денег, вырученных от продажи реквизированного по пути следования армии церковного имущества, хватило ненадолго, союзники, не питая серьезных иллюзий относительно возможностей «белого реванша» скупились. Большевики укрепляли власть, армию. Бывшие царские офицеры в массовом порядке шли под знамена красных. Союзники не спешили оказывать помощь Врангелю.

К концу 1921 года бывшая армия Врангеля, ушедшая из Крыма, распалась. Войска переправлялись на Балканы. Кавалерийские части ушли в Югославию, армейский корпус Кутепова – в Болгарию. В Болгарию ушли и военные училища за исключением Николаевского кавалерийского, которое попало в Югославию, в город Белую Церковь.

В Галлиполи полковник Казмин Н.А. окончательно утверждается начальником Одесского Сергиевского артиллерийского училища, ему присваивают звание генерал-майора.

В Болгарии училище размещается в древней столице, в городе Велико-Тернево. По Версальскому договору, побежденная Болгария должна была сократить свою постоянную армию до 20000 человек; таким образом, в стране пустовало много военных казарм, большинство которых, было предоставлено частям белой армии. Кроме Сергиевского артиллерийского училища в Велико-Тернево были размещены офицерская гимнастическая и фехтовальная школа, штаб первого армейского корпуса, конвой и штаб генерала Кутепова. Все казармы находились в непосредственной близости друг от друга, и только одна из них была занята стоящим здесь болгарским пехотным полком.

Размещалось училище в одной из казарм болгарской армии на первом этаже, на втором этаже размещался штаб генерала Кутепова.

В училище было в то время три курса юнкеров: младший, средний и старший, в общей сложности 300 человек, разбитых на 2 батареи. Командиры батарей: 1-й – полковник Красовский, 2-й – полковник В.Н. Мамушин.

Несмотря на сложности текущего времени юнкера имели подтянутый внешний вид, были однообразно и хорошо одеты: белые гимнастерки, черные брюки, высокие сапоги со шпорами и артиллерийские бескозырки. У всех были винтовки и шашки, кроме того, из Галлиполи с собою были перевезены десятка полтора пулеметов различных систем и отдельные части русской трехдюймовой (76-мм) пушки для учебных занятий.

В училище имелись все необходимые атрибуты для нормальной работы: канцелярия, хозяйственная часть, лазарет, небольшой оркестр, священник.

В училище шли плановые нормальные занятия. Програм¬ма была рассчитана на трехгодичный курс артиллерийских училищ, требующий серьёзного изучения всех разделов высшей математики в солидном объеме. Преподавательский состав стоял на исключительной высоте, достаточно сказать, что в училище было 8 военных академиков. Но учебных пособий не было, все приходилось записывать на лекциях. Шесть часов в день уходило у юнкеров на классные и строевые занятия, кроме того, еженедельно сдавалась какая-нибудь репетиция, т.е. частичный экзамен по пройденному курсу к которому готовились по вечерам, нередко задерживаясь до глубокой ночи.

Осенью 1922 года юнкера старшего курса были произведены в подпоручики и, разобрав вакансии, разъехались по своим частям.

Нового приема в училище уже не было, так как казна Главного Командования была почти истощена, и средств едва могло хватить для того, чтобы закончить обучение и выпустить офицерами тех, кто уже был принят, да и все становилось видной, что возврата в Россию не будет.

Болгары относились к эмигрантам белой армии доброжелательно. Но такое положение длилось недолго: к власти пришло весьма левое правительство Стамбалийского, которое вскоре установило с Советским Союзом дипломатические, а потом и дружеские отношения. Многие правые деятели были арестованы, бежали за границу, фактически под домашним арестом находился и царь Борис, которому порекомендовали ни во что не вмешиваться и не выходить из своего дворца. Болгария вступила на путь, ведущий к коммунизму.

Разумеется, 30-ти тысячная белая армия, расквартированная целыми частями по всей стране, закаленная в боях и сохранившая все свое оружие, кроме пушек, была той силой, опираясь на которую, болгарские монархисты могли произвести правый переворот, что год спустя и случилось.

Правительство Стамбольского начало проводить разоружение российских частей и допускать всякие провокации. Коснулось это и училища.

Началось с того, что начальник Терновского гарнизона, ссылаясь на распоряжение, полученное из Софии, предложил сдать все имеющееся огнестрельное оружие.

Сверх полного комплекта в училище было около 30 винтовок и 2 пулемета, которые были сданы. Однако все оружие не было сдано. Под полом в канцелярии были спрятаны 300 винтовок, патроны и 10 пулеметов, а 4 пулемета, которые не поместились в тайник, были спрятаны в лазарете под тряпьем.

Обстановка в городе накалялась. Произошло несколько случаев ареста отпускных юнкеров, болгарские солдаты стали грубить русским офицерам, а вскоре дошло и до более серьезного инцидента.

Вечером, в один из дней, когда несколько юнкеров мылись возле родника, который находился на склоне горы, шагах в 100 от казармы, туда подошел болгарский патруль и в грубой форме потребовал, чтобы они удалились. Это был явный произвол – родник находился в расположении училища. Возник спор, перешедший в громкую перебранку. Дело происходило летом: спасаясь от одолевавших в казарме клопов, многие юнкера спали снаружи под деревьями. Человек 15 услышав крики, выскочили из постелей и как были, в нижнем белье, побежали к роднику. Патруль открыл огонь из винтовок, в результате чего один юнкер был убит наповал, а шестеро ранены.

Потрясенные и возмущенные юнкера хотели достать винтовки и расплатиться за кровь своих товарищей, но училищные офицеры этого не допустили.

Видя, что русские этим происшествием чрезвычайно возбуждены,  начальник гарнизона на следующий день официально выразил свои крайние сожаления.

В августе 1922 хода внезапно были высланы в Югославию генерал Кутепов, его начальник штаба генерал Штейфон и еще несколько русских генералов, а вслед за этим – тоже, по-видимому, в вынужденном порядке – туда отправился весь штаб армейского корпуса.

Через несколько дней, ночью, когда все юнкера мирно спали, казарму с соблюдением полной тишины окружил болгарский полк.

Этот маневр значительно облегчался тем, что к казарме со всех сторон близко подступали заросли кустов и деревьев, а наружные часовые были отменены, после «разоружения» юнкеров без оружия не выставляли.

Только завершив оцепление и поставив против дверей пулеметы, болгары отважились войти в казарму. Никакого сопротивления раздетые и обезоруженные юнкера оказать не могли и не пытались.

Веем им было приказано одеться и выйти на переднюю линейку, вслед за чем в казарме начался обыск. Производили его солдаты и жандармы под руководством нескольких офицеров. Искали оружие. Искали везде, в некоторых местах даже поднимали половицы, но ничего не нашли. Арсенал был надежно укрыт под полом училищной канцелярии. Затем направились в лазарет. Увидев в углу палаты кучу грязного белья, под которым находились 4 станковых пулемета, один из болгарских офицеров спросил:

- «А там у вас что такое?»

- «Матрацы и белье тифознобольных юнкеров», - не моргнув глазом ответил командир дивизиона полковник Грибовский. «Хотели это продезинфицировать, да нечем, придется, видимо сжечь, во избежание заразы».

Офицер отскочил от кучи как ошпаренный, после чего все проводившие обыск быстро ретировались.

После обыска все офицеры были арестованы, начиная с начальника училища. Их увели в город, а юнкерам было приказано войти в казарму, уложить в ранцы свое обмундирование и личные вещи. Кроме этого из хозяйственной части разрешили взять несколько ящиков консервов и дневную выпечку хлеба, после этого всех под усиленным конвоем отвели на вокзал. Там уже стояли 2 железнодорожных состава из вагонов- теплушек, в которые погрузили юнкеров, и немедленно отправили: первый эшелон в одном направлении, а второй – в другом.

К вечеру того же дня в третий состав погрузили хозяйственную часть, все училищное имущество, лазарет и нестроевую команду. Так как эти небоеспособные остатки училища особой опасности не представляли, и строгого наблюдения за ними не было, лазаретному персоналу удалось до отъезда упрятать под пол оставшиеся там пулеметы. Когда был полностью закончена погрузка, третий эшелон отправили из Велико-Тернево.

Эшелоны сопровождали конвойные команды. Никого из русского начальства не было: старшим первого эшелона был подпоручик Пенчо, единственный офицер, избежавший ареста; второй эшелон возглавлял священник училища Федор Миляновский, а третий – один из врачей.

Болгары были уверены, что юнкера обезоружены и не представляют угрозы.

С долгими простоями на попутных станциях эшелоны возили по всей стране в течение 2-х недель.

Каждый эшелон двигался самостоятельно, в каждом не знали о судьбе двух друг их.

Кормить болгары тоже не спешили, к счастью, училищный казначей полковник Берегов, тоже арестованный, успел раздать содержимое денежного ящика между старшими трех эшелонов, что позволило покупать в пути кое-какую еду.

Среди юнкеров, видавших и не такие виды, никакого уныния не наблюдалось, ехали весело, с песнями, подшучивая над конвоирами.

Училищные эшелоны таскали по Северной Болгарии, потом перевезли через болгарский Хребет в Южную. Около середины сентября 1922 года первый эшелон прибыл в Новую Загору, а от туда в город Тырново-Сеймен, находившийся в двух часах езды от Новой Загоры, недалеко от греческой границы.

На следующий день туда же прибыли два других эшелона. В Тырново-Сеймене уже были сергеевские офицеры, которых освободили из под ареста в Велико-Тырново.

Были все, за исключением трех старших: начальника училища генерала Казмина, командира дивизиона полковника Грибовского и инспектора классов полковника Безака Н.А., их выслали в Югославию. Вскоре полковник Безак Н.А. возвратился и вступил в должность начальника училища.

В Тырново-Сеймене, на возвышенной окраине города, стояла казарма расформированного после войны болгарского пехотного батальона. По прибытии в Болгарию русских частей эта казарма была представлена Алексеевскому кубанскому военному училищу, которое незадолго до приезда одесситов сделало свой последний выпуск и 3 сентября прекратило существование. За оставшимися довольно многочисленными кадрами училища и несколькими десятками молодых офицеров, которые работали в этом районе, сохранилась половина казармы, а во вторую ее половину поместили сергеевцев.

С соседями – кубанцами у сергеевцев сложились хорошие отношения.

Гонения, обрушившиеся на русские воинские части, в Тырново-Сеймене проявились в наиболее мягкой, а, вернее, даже в символической форме. В этом земледельческом и удаленном от крупных центров районе вся полнота власти фактически принадлежала полковнику Златеву, командиру шестого болгарского кавалерийского полка, который стоял в соседнем городке Харманли, в 10 километрах от Тырново-Сеймена. Златев окончил в России кадетский корпус, военное училище и Академию Генерального штаба, по духу он был вполне русским человеком, любил русских, а правительству Стамболийского ни в коей мере не сочувствовал.

С полковником Златеневым и с офицерами его полка, из которых добрая половина тоже получила образование в русских военно-учебных заведениях, у сергеевцев сложились доверительные и дружественные отношения. Златев и некоторые офицеры неизменно присутствовали на всех больших праздниках, которые проводило училище, и в свою очередь, приглашали к себе училищных офицеров, принимая их с полным радушием. Училищная жизнь входила в свое русло, но в нормальную работу ежедневно добавлялись трудности финансового и хозяйственного порядка.

В августе 1923 года Одесское Сергиевское артиллерийское училище сделало свой последний, 16-й, выпуск, и к концу 1923 года было расформировано. За 10 лет существования училище подготовило 3500 офицеров, которые служили и воевали, за немногими исключениями, честно и храбро, многие доблестно, разделяя свою судьбу с судьбой России. Находясь в эмиграции, воспитанники испытали все «прелести» эмигрантской жизни – нищету, убожество, бесправие. В отличие от гражданских, они попали за границу без семьи и без специальности. Большинство офицеров умели хорошо воевать, но были плохо приспособлены к гражданской жизни. Многим, вероятно, вредили офицерские амбиции, мешавшие найти, пусть скромное, но все же приносящее некоторый доход дело. Сыграла роль и нервная изношенность. Все эти люди прошли весь ужас и жестокость гражданской войны, бегства, безотрадность «галлипольского следствия», мыканья по странам Европы. Значительная часть офицеров нашла свое пристанище во Франции, где они и закончили свои дни.

Долгое время (до 1965 года) во Франции, в Сен-Клу, под Парижем, существовало Объединение бывших юнкеров Сергиевского артиллерийского училища. Его возглавлял бывший начальник училища генерал-майор Казмин Николай Андреевич. В жизни каждого, кто был связан с Одесским Сергиевским артиллерийским училищем, был небольшой промежуток времени, но он оставил след у каждого на всю жизнь.

Использованные материалы:

1. Деникин А.И. «Поход на Москву»

2. Каратаев М. «Белогвардейцы на Балканах»

3. Костиков В. «Не будем проклинать изгнанье…»