До последнего гвоздя. Кто закрепощал украинских крестьян?

14 мая исполнилось 230 лет со дня подписания Екатериной II указа, в котором, помимо прочего, императрица повелевала: «Для известного и верного получения казенных доходов в наместничествах Киевском, Черниговском и Новгород-Северском, и в отвращение всяких побегов к отягощению помещиков и остающихся в селениях обитателей, каждому из поселян остаться в своем месте и звании, где он по нынешней последней ревизии написан, кроме отлучившихся до состояния сего указа».

Таким образом, официально запрещался свободный переход сельских жителей с места на место. Крестьяне прикреплялись к земле, юридически устанавливалось крепостное право в левобережной части Малороссии (правобережная ее часть в то время входила в состав Польши, крепостничество там существовало издавна).

Юбилей, конечно, не праздничный. Хотя – для кого как. Скажем, для современных украинских «национал-патриотов» это, наверное, форменное торжество. Еще бы! Такой повод, чтобы лишний раз пожаловаться на «русский царский режим» и вообще на Россию, закрепостившую, дескать, украинцев!

И ведь жалуются! Причем не только по случаю юбилея. Рассуждения об «исторической вине» России перед Украиной за крепостное право стали непременным сюжетом в писаниях «национально сознательных» авторов, называющих себя «историками».

Между тем не кто иной, как украинские же историки (только настоящие), ярые украинофилы по убеждениям, в свое время утверждали совершенно обратное: не императрица Всероссийская ввела на Украине крепостнические порядки. Это безусловная «заслуга» местной казацкой старшины. «Заслуга» тех самых гетманов и их приближенных, которых теперь нередко возводят в ранг «национальных героев».

«Быт малороссийского крестьянства со времени отделения Малороссии от Польши так мало выяснен, что до сих пор господствует мнение, будто до конца ХVIII в. крестьянство это пользовалось полною гражданскою свободой, которой лишилось по одному лишь указу 3 мая (14 мая по новому стилю – Авт.) 1783 года, – отмечал, например, Александр Лазаревский. – Между тем ближайшее изучение предмета приводит к результатам противоположным».

Как указывал ученый, «при той обширности власти, которою пользовались казацкие старшины в Малороссии, им не стоило особенного труда подчинить себе крестьян в подданных, а самим – из старшины поделаться панами».

С Лазаревским полностью соглашался другой крупный историк – Николай Василенко, также считавший, что крепостное право на Левобережной Украине «целиком вытекло из украинских общественных отношений, из украинской жизни, и русскому правительству во 2-й половине ХVIII столетия приходилось часто только утверждать своими указами то, что, на самом деле, давным давно существовало уже в жизни».

О том же писала выдающаяся украинская женщина-историк Александра Ефименко. «Весь этот процесс, – замечала она по поводу установления на Украине крепостного права, – совершился чисто фактическим, а не юридическим путем, без всякого вмешательства государственной власти. Указ 3 мая 1783 г., с которого считают крепостное право в Малороссии, лишь дал санкцию, а вместе с нею, конечно, и устойчивость, существующему положению,– не больше».

«Казаччина… так явно вырождалась в барщину, что Екатерине II оставалось только приложить последнюю печать, чтобы утвердить постепенно складывавшееся крепостничество», – констатировал в свою очередь Михаил Драгоманов. Этот видный общественный деятель и историк подчеркивал, что «крепостничество 1783 года… народ сначала не очень заметил, так как все уже для него приготовила старшина казацкая». Мало того, Драгоманов признавал, что, несмотря на упомянутый указ, «Екатерина II («великий світ – мати») очень была популярна среди нашего народа, как и среди интеллигенции». То есть в своем угнетенном положении простые люди винили совсем не императрицу.

Так кто же все-таки закрепощал украинцев?

Как известно, в ходе освободительной войны 1648-1654 гг. польские и ополяченные помещики были из Малороссии изгнаны. Немногочисленные православные шляхтичи, перешедшие на сторону Богдана Хмельницкого, сохранили свои усадьбы и земельные владения, но не крестьян. Крепостных в воссоединенной с Великороссией Малой Руси не осталось.

Однако не успели на Переяславской Раде стихнуть восторги по поводу объединения Руси, как представители казацкой старшины принялись слать в Москву, к своему новому государю, прошения о пожаловании их землями. Прошения эти, как правило, удовлетворялись.

Также и гетманы воссоединенной Малороссии начинают издавать универсалы, подтверждающие право казацкой старшины на владение имениями. Первоначально речь там шла только о землях. Но, начиная с 1660-х годов, в гетманских универсалах появляются формулировки об «обычном послушании», то есть о различных повинностях, которые жители дарованных старшине владений должны были исполнять.

В гетманство Ивана Мазепы «обычное послушание» было уточнено и детализировано. Крестьяне обязывались два дня в неделю работать на новоявленных помещиков. Тут следует отметить, что нынешний кумир украинской «национально сознательной» общественности Иван Мазепа очень много сделал для утверждения в Малороссии крепостничества. Причем обращать в подданство при нем стали уже не только посполитых (крестьян и вообще простонародье), но и казаков.

«Мазепа был человек для своего времени очень образованный, – пояснял известный украинский историк Владимир Антонович. – Но он получил свое образование в Польше. В душе бывшего королевского пажа и придворного сложились прочно известные государственные и общественные идеалы, первообразом которых была шляхетская Речь Посполитая… Все его усилия направлялись на то, чтобы создать в Малороссии шляхетское сословие и поставить к этому сословию поспольство и чернь казацкую в отношения подобные тем, какие существовали в Польше между шляхтою и поспольством».

Именно при Мазепе в Малороссии наблюдается массовая раздача сел во владение казацкой старшине. Жителей этих населенных пунктов, не желавших работать на владельцев и пытавшихся уйти жить в другие места, гетман приказывал «переймать, грабить, забирать, вязаньем мордовать, киями бить, без пощаженья вешать». Нередки были и случаи, когда у крестьян и простых казаков отнимали земельные участки, силой принуждая людей подписывать документы об их продаже. При этом бывшим хозяевам разрешалось и дальше жить и работать на прежнем месте, но уже в положении подданных.

«Мало по малу на Гетманщине установились порядки, которые очень напоминали собой Польшу, – описывал времена Мазепы крупный специалист по истории Украины Дмитрий Дорошенко. – Место прежней шляхты заняло казацкое общество, из которого выделилось свое панство или старшина. Это панство обратило свободных сначала крестьян в своих подданных и чем дальше, тем все больше это подданство приближалось к настоящему крепостничеству».

Примечательно, что даже идеолог украинского движения Вацлав Липинский, при всем сочувствии к попытке Мазепы и мазепинцев «освободить» Украину в 1708-1709 гг., считал постигшую их под Полтавой катастрофу возмездием «за прежние грехи, за продажность, за закрепощение казачества».

С крахом мазепинщины процесс закрепощения несколько затормозился. Петр I приказывал новому гетману Ивану Скоропадскому «смотреть прилежно и накрепко, дабы от полковников и полковой старшины и от сотников казакам и посполитому народу отнюдь ни в чем никакой тягости и обид не было». Но постепенно раздача казацкой старшине во владение сел и обращение тамошних жителей в подданство возобновилось в прежних масштабах.

Особо усердствовал черниговский полковник Павел Полуботок (еще один нынешний «национальный герой»), умудрившийся переписать на себя многие из конфискованных владений Мазепы.

Для пресечения злоупотреблений старшины император своим указом учредил Малороссийскую коллегию, в задачу которой входило управление краем (поначалу – совместно с гетманом). Началось расследование. Полуботок оказался за решеткой. По крайней мере, части незаконно обращенных в подданство казаков вернули прежние права. Процесс раздачи имений вновь замедлился, но не остановился совсем.

Генеральное следствие о маетностях, проведенное в 1729-1730 гг. (уже при новом гетмане – Данииле Апостоле), установило, что во всей Малороссии на то время оставались свободными лишь немногим более трети крестьянских дворов. Остальные (почти две трети!) попали в подданство к казацкой старшине. И прошло ведь всего восемьдесят лет со времени Освободительной войны, полностью такое подданство ликвидировавшей.

А раздача имений продолжалась. Она снова замедлилась лишь после смерти Апостола в 1734 году и временной ликвидации гетманства. В 1742 году даже была создана специальная Комиссия экономии, в обязанность которой входила защита свободных крестьян и их имущества.

Для казацкой старшины это был тяжелый удар. Находившиеся в ведении государственного учреждения земли нельзя было захватывать безнаказанно. Под угрозой оказались «права и вольности казацкие», под которыми старшина понимала исключительно собственное право бесконтрольно грабить свой же народ. Но так продолжалось недолго.

В 1750 году Комиссия экономии была ликвидирована. Восстановилось гетманство. И очередной гетман – Кирилл Разумовский – тут же возобновил практику раздачи имений (прежде всего, разумеется, своим родственникам). Раздавались уже не только села, но и городки, из-за чего в число подданных вместе с крестьянами стали попадать и мещане, что считалось явным беззаконием.

Так, например, в январе 1752 года гетман пожаловал «в вечное владение» своему шурину Ефиму Дарагану Борисполь «со всеми к тому местечку надлежащими посполитыми людьми».

После таких «пожалований» тогдашняя императрица Елизавета сочла необходимым вмешаться. «Понеже не безызвестно, – заявила она, – что гетман целые города, также и деревни в вечное и потомственное владение собою без указу раздает, отчего уменьшается число казаков, для лучшего смотрения и пресечения всех таких непорядков определить при гетмане министром из генералитета, с ведома и совету которого б гетман во всех тамошних делах поступал».

Аппетиты старшины были несколько поумерены. Впрочем, не намного. И когда после отставки Разумовского в 1764 году подвели итог его хозяйствованию, оказалось, что свободных дворов в Малороссии осталось мизерное количество.

Правда, попавшие в подданство крестьяне по закону все еще имели право переселяться из захваченных старшиной имений. Свободные переходы были запрещены по инициативе казацкой старшины Генеральной войсковой канцелярией в 1739 году. Но центральная власть в 1742 году этот запрет отменила (кстати, в том же 1742 году указом императрицы Елизаветы великороссийским чиновникам в Малороссии было запрещено закрепощать малороссийских крестьян). Тогда старшина сделала все возможное, чтобы право на свободный переход превратилось в пустую формальность.

Был установлен порядок, по которому желающие перейти на другое место жительства обязывались оставить владельцу прежнего имения все свое имущество. Чтобы крестьяне не уходили тайно, им запрещался переход без письменного разрешения такого владельца. Фактически это и являлось уже крепостным правом. И хотя в случае необоснованного отказа помещика дать разрешение на переход, крестьяне могли жаловаться властям, само собой разумелось, что богатый владелец имел гораздо больше способов прийти к согласию с местными чиновниками, чем ободранные им же крестьяне.

Как видим, крепостничество оставалось только закрепить законодательно. И издавая в 1783 году по настоятельным просьбам казацкой старшины свой указ, Екатерина II, действительно, лишь прилагала последнюю печать к тому, что уже и так существовало.

Стоит отметить, что, выпрашивая у государыни этот указ, новоявленные помещики мотивировали свое желание экономическими соображениями. Они заявляли, что покуда у крестьян сохраняется хоть призрачная надежда на свободный переход, те будут лениться, уповая не на свой труд, а на поиск лучшего места, где можно было бы не платить подати и не отбывать повинности.

Наверное, леность некоторых крестьян в самом деле имела место. Однако несомненно и то, что свободный переход давал возможность сельским труженикам уклонятся от помещичьих злоупотреблений. Теперь такой возможности не было. Впрочем, нужно повторить: ее не стало задолго до 1783 года.

И еще одно. Указ императрицы прикреплял крестьян к земле, но еще не означал полного рабства. Все ужасы крепостничества, известные нам сегодня из литературы, лежат на совести самих помещиков. А в Малороссии большинство помещиков были местного, малороссийского происхождения.