Наши ветераны: Мурсалова Танечка - товарищ доктор

Она прошла всю войну военным фельдшером. Сколько вынесла с поля боя раненых – не считала, тогда было не до этого. Но уже в сорок втором Мурсаловову Танечку, товарища доктора – так называли ее бойцы, наградили орденом Красной Звезды. Вторую Звездочку она получила еще через год. А в сорок пятом старшего лейтенанта медицинской службы Мурсалову Татьяну наградили третьей.

1.

Их поезд уже пересек границу Польши, так что скоро она будет дома. Татьяна подложила под голову вещмешок, хотела подремать – делать все равно было нечего, к тому же во сне не так хотелось есть и пить. «На, возьми!» - протягивая кусочек сухарика, толкнул ее в бок солдатик. Он оказался более запасливым, чем она и с самой Австрии понемногу подкармливал ее. «Так ты из Одессы? - в который раз спросил он. – И что будешь делать, когда вернешься домой?» Он сидел рядом с ней на крыше покачивающегося вагона – внутри мест для них не хватило - и своими надоедливыми вопросами действовал ей на нервы. На самом деле, она прекрасно понимала, что причина была не в солдатике, а в ней самой: ее злило, что она ничего не знала о том, кто и что ждет ее впереди. Еще в Австрии, когда наконец-то объявили победу, она написала сестре письмо: «Настенька, дорогая, здравствуй. Пишет тебе твоя младшая сестренка Таня. Со мной все в порядке – я жива, здорова и скоро буду в Одессе. Я ушла на фронт, никому ничего не сказав, потому что не знала, останусь в живых или нет. А теперь, когда мы победили фашиста, спешу сообщить тебе, что совсем скоро мы увидимся»…

«Жива ли Настенька, цел ли наш дом?» В первую очередь она подумала об этом, а потом вспомнила о сестрах Валечке, Лидочке и о брате Григории. Они были намного старшее ее и, когда Татьяна подросла, жили уже своей взрослой, самостоятельной жизнью. Ее воспитывала Настенька. О родителях Таня практически ничего не помнила: ей было пять лет, когда умерла мама. Отец прожил еще два года. У него была лошадь, тачка, на которой он постоянно что-то возил – кажется, он работал в пароходстве… «Если бы я была доктором, то мама и папа были бы живы», - иногда в детве, жалея себя - сиротинушку, думала она. А когда подросла, решила поступать в фельдшерское училище. Старшие сестры над ней смеялись: «Что ты придумала? Хочешь всю жизнь клизмы больным ставить?» «Буду делать все, что нужно. И клизмы тоже!» - горячилась в ответ Таня.

2.

Она окончила училище, а через месяц началась война. Лида была замужем за офицером - они уехали из Одессы за несколько лет до этого. Валин муж был ветеринаром. Когда объявили о нападении Германии на Советский Союз, они тоже покинули город. Гриша же преподавал в сельской школе. Он был хроменьким, поэтому на фронт его не взяли. А вот Таня, не смотря на то, что возрастом не вышла, рвалась в добровольцы. Несколько раз она ходила в военкомат, но ее отправляли домой: «Мала еще, а когда вырастишь, мы уже фрица вышибем с нашей земли!»

А война меж тем все ближе и ближе подходила к Одессе. Утром 22 июля – это был вторник, на город была сброшена первая бомба. Она попала в дворовый флигель в Малом переулке. Когда это случилось, Таня была на работе, в поликлинике. Прибежал кто-то из сотрудников, с ужасом рассказывал о том, как все это произошло. Но самое страшное началось вечером. Многие одесситы, как обычно, прогуливались по Приморскому бульвару, когда из громкоговорителей, установленных на столбах, вместо очередных сводок внезапно передали: «Воздушная тревога!». Люди в панике бросились кто куда, пытаясь спрятаться, а на центр города сыпались зажигательные бомбы. Дерибасовская, Щепкина, Новый базар охватило пламя… А затем началась бомбардировка фугасными бомбами, которые, взрываясь, превращали дома в руины… Наутро Таня опять побежала в военкомат. Но там, взглянув в ее метрику, в резкой форме попросили девушку не отвлекать от работы: «Иди в свою поликлинику и выполняй долг перед Родиной там!»

3.

В те дни были разрушены многие дома в центральной части города. В дом на улице Греческой, напротив Русского театра попала бомба и под его обломками погибли люди, прятавшиеся в подвале. Были разрушены «Пушкинский дом», магазин меха на Дерибасовской, здание городской телефонной станции на Греческой площади, дома №1 и №2 по улице Ришельевской, находившиеся прямо напротив Оперного театра. Бомбардировки стали регулярными, а к августу фронт подошел вплотную к Одессе. На улицах города появилось много военных и раненых. Как-то в обеденный перерыв Таня вышла из поликлиники и, увидев целую колонну людей в форме, бросилась к ним: «Я сирота, у меня нет ни мамы, ни папы, я – фельдшер, прошусь на фронт, а меня не берут». Офицеры окинули девушку взглядом, переглянулись между собой и предложили пойти с ними. «Сейчас, я быстренько, только деньги возьму», - обрадовалась она и зачем-то побежала за кошельком, который ей так и не пригодился.

Вместе с колонной она пришла к помещению бывшего пионерского клуба. Офицеры передали Таню пожилому врачу: «Вот, помощницу вам привели». Тот устало улыбнулся и вручил девушке пульверизатор с какой-то едко пахнувшей жидкостью: «Наши бойцы в окопах совсем завшивели, у многих лобковые вши. Нужно всех обработать!» Таня зашла в помещение, и растерялось: внутри были одни мужчины – среди них и взрослые, и совсем молодые. «Ты же медик!» - взяла она себя в руки и принялась за работу…

На следующий день бойцов стали распределять кого куда. Вместе с ними молоденькую медсестру направили на передовую. Таню перекидывали с одного направления фронта, на другое. Но никакой разницы она не чувствовала: везде были очень тяжелые раненые, которым нужно было останавливать кровотечение и обрабатывать раны, а бои с каждым часом становились все более ожесточенными.

Метрах в десяти от нее стонал солдатик. Таня поползла к нему, когда рядом один за другим разорвались два снаряда. Взрывной волной девушку подняло на несколько метров вверх. Она не успела испугаться, как грохнулась о землю, почувствовав страшную боль в колене. Нога была вывернута «наизнанку» и на нее капала кровь. Таня потрогала лицо – губа рассечена, за ухом ссадина. Она перевязала раны и только после этого занялась коленом: определив, что это – первичный вывих, наложила шину и перевязала его «восьмеркой» - благо лекарств и медицинских препаратов тогда было в избытке.

4.

Вместе с частями Красной армии Мурсалова покидала город. На причале стояли тысячи людей. Но мест для них на последнем корабле, уходящем из Одессы, не было. «Помоги нам, пожалуйста, - схватила ее за руку рыдающая женщина. – Мы евреи, нам нельзя здесь оставаться!» Таня посмотрела на нее, на ее деток и сердце в груди от жалости дрогнуло. «Я попробую!» - пообещала она и, ковыляя, направилась к часовому, отвечающему за погрузку людей. «Я ранена. Мне нужно, чтобы за мной кто-то присматривал. Это мои родственники, - показала она на женщину с детьми, - Можно они поедут со мной?» Часовой посмотрел на всклокоченную девушку с окровавленной повязкой на лице, на ее гимнастерку, покрытую коркой крови, замешанной на земле – вид у нее был такой жалкий, что он разрешил: «Пусть проходят!»

Прибыли в Севастополь. Она немного отдышалась и опять на передовую. Впереди ее ждал Симферополь, Керчь, Махачкала... И на всем пути было не продохнуть. В Керчи раненых стаскивали в воронку, свято веря, что дважды в одно и тоже место снаряд не падает. Татьяна прибежала к землянке, в которой находился командир: «Людей нужно госпитализировать! Немедленно!» - перекрикивала грохот артиллерийских орудий девушка. Она хотела войти во внутрь, но не успела: снаряд разорвался рядом и землянка обвалилась, придавив всех, кто находился там. Татьяна потеряла сознание. Очнулась уже в госпитале на кровати рядом с печкой, в большой комнате, заполненной раненными солдатами. Первая мысль была о тех, кто остался в воронке: «Что с ними?» Она спрашивать об этом у сестрички, протирающей ей рану на лице. «Все живы!» - успокоила та.

Прошла неделя, вторая. Татьяна уже начала беспокоиться: где ее часть, когда проведать ее пришили двое бойцов, которых она даже в лицо не знала: «Товарищ доктор, - обратились они к ней. – Мы отступаем, нам поручили забрать вас с собой!»

«Как же я пойду? – растерялась Татьяна. – Я же на костылях!» «Мы вас донесем!» - предложили они. Но она не захотела быть обузой и отказалась: «Я вас потом догоню!». Девушка вызвалась проводить бойцов до ближайшего перекрестка, а когда вернулась, дома, в котором находился госпиталь, уже не было. На его месте дымились руины. «Что делать?» - заметалась она, прежде чем решила вернуться к дороге, надеясь, что кто-нибудь из своих подберет ее и довезет до причала.

Когда Татьяна добралась до залива, уже стемнело: «На берегу лежат раненые, ложитесь рядом, утром их будут переправлять на другой берег», - посоветовали ей. Так она и сделала. А когда рассвело, к своему ужасу обнаружила, что лежит среди мертвых.

Через Керченский залив переправляли на лодке. Но желающих пуститься в это плавание было не много: немцы или взрывали их с воздуха или брали на крючок, переворачивая небольшие суденышки. Но оставаться в Керчи тоже было опасно и она рискнула. Но не успели они отплыть, как появился немецкий самолет и очень скоро все, кто находился в лодке, оказались в воде… Татьяне помогли выплыть, после чего оставили на берегу. И опять она искала ответ, думая о том, что делать дальше: возвращаться в Одессу? Но город занят врагами и ее в нем никто не ждет, ведь ни мамы, ни папы нет! На счастье военного фельдшера, ее забрали в войско, сформированное из разных частей. Оно направлялось в Махачкалу. Вскоре началось наступление. День для нее был похож на ночь, ночь на день – она совершенно запуталась во времени.

«Какое сегодня число?», - поинтересовалась она, когда их часть вошла в Одессу. «10 апреля, запомни этот день!» - ответил ей кто-то. Она месяц находилась в родном городе, но дома на Ближних Мельницах так ни разу и не побывала: «Мамы, папы нет – кто меня там ждет?» - рассуждала она. К тому же, весь этот месяц в лагере, в котором проверяли степень ранения и болезни тех, кто во время оккупации оставался в Одессе, у нее было очень много работы…

И вот, наконец-то, старший лейтенант Татьяна Мурсалова возвращалась домой. Что будет с ее жизнью дальше? Она этого еще не знала. Она еще не знала, что до самой пенсии будет работать медиком, что у нее будет две дочери, внучка, а свою женскую судьбу она выберет по воле сердца, хотя, может быть, и вопреки здравому смыслу. Но, так или иначе, все у нее будет хорошо…

Автор выражает благодарность Лилии Эзау, сотруднику Одесского историко-краеведческого музей за консультативную помощь при подготовке материала.

Фото из семейного альбома Татьяны Николаевны Мурсаловой.