В Одессе живет самая юная в мире подпольщица

В ходе работы по восстановлению истории и судеб жертв нацистских преследований поисковая секция Причерноморского клуба «Память» находит все больше удивительных людей и их страничек. История же 4-летней подпольщицы (в 1941 году) и 6-летней тюремной узницы Аллы Волкотруб  Федоровны поразила до глубины сердца.Мы много раз навещали Аллу Федоровну дома, болезни ограничили ее передвижения только в пределах, но и это не сломило бывшую малолетнюю подпольщицу-узни цу – она остается активным, жизнерадостным и приветливым человеком. Историей ее исключительно удивительной жизни мы хотим поделиться непосредственно публикуя ее воспоминания, написанные по нашей просьбе.

«Я, Волкотруб Алла Федоровна, родилась 29 апреля 1937 года в Харькове. Родители работали в Харьковском политехническом институте. Отец, Волкотруб Федор Алексеевич, 1906 г.р. - преподавал строительные материалы и был секретарем партийного комитета института. Мать, Гловацкая Мария Яковлевна 1910 г.р., преподавала украинский язык и литературу.

В 1940 г. отца ЦК ВКП (б) направил на работу в г. Львов главным инженером кирпичного завода, где нас застала Великая Отечественная война. В первый день отец был мобилизован, а маму и меня отправил в эвакуацию. Под г. Золочевом наш эшелон разбомбили фашисты, нам с мамой повезло – мы оказались в одном из трех уцелевших вагонов. Люди с эшелона разбежались по полю. Немцы с бреющего полета расстреливали трассирующими пулями уцелевших при бомбежке мирных беженцев, и я хорошо помню их смеющиеся лица, которые были отчетливо видны сквозь стекла самолетов.

Пешком мы добрались до г. Проскурова, где жила семья папиного брата Волкотруб Михаила Алексеевича, там нас и приютили. Нашей соседкой была молоденькая студентка Аня Фрейдзон и мама с ней подружились. Но вскоре после того, как в город вошли немцы, ее отправили в гетто.

Отец в это время с армией попал в окружение под Кировоградом, выбираться из которого ему пришлось в составе небольшой группы, а потом в одиночку. Он сначала пробрался в Волковицы, на родину мамы, а уже оттуда в конце 41-го, добрался к семье в Проскуров. Мы переселились жить в пустующий домик по ул. Шевченко, 3, в нем ранее проживала уехавшая в эвакуацию еврейская семья. Сидеть, сложа руки, старший офицер не мог. Вместе с молодежью, они организовали в Проскурове подполье, которое боролось с фашистами до апреля 1943 года, пока нас не предали. Мама была связной с партизанским отрядом имени Богуна, который пополнялся освобожденными военнопленными. До отправки в лес они некоторое время прятались у нас. Через подпольщиц Майю Тромбовецкую и Марию Гелаш, которые работали в комендатуре, им добывали документы. А затем людей переправляли в партизанский отряд или подальше от мест, где их знали в лицо. В основном в Жмеринку, куда ходил состав, в паровозной бригаде которого работал подпольщик Близнюк.

Наш дом стал явочно-конспират ивной квартирой, где заседал штаб и разрабатывались мероприятия по организации сопротивления фашистам: взрыву поездов и машин, добывались оружие и продукты для партизан, печатались листовки. Оружие и продукты для партизан зимой мама укладывала на санки, а сверху сажала меня и везла в лес к партизанам. Всегда ехала там, где было больше фашистов. Открытость такого передвижения не вызывала у них подозрений.

Дом на Шевченко, 3, где мы жили, стоял у дороги, по которой часто гнали евреев в гетто. Однажды мы, дети, стояли у забора и смотрели на изможденных оборванных людей. У многих на руках были дети. Одна несчастная брела с младенцем, который тянул ее иссохшую грудь. Соседский 7-летний мальчик бросил ей краюшку хлеба и тут же упал, подкошенный пулей. Конвоир подскочил к женщине, выхватил у нее из рук младенца и с силой швырнул на мостовую. Мать бросилась к своему ребенку, но и ее настигла пуля. Так за считанные мгновенья были уничтожены три жизни.

Вдоль дороги стеной стояли густые кусты сирени. Мама пряталась за этими кустами и следила за конвоирами, которые обычно шли впереди и сзади растянувшейся на десятки метров колонны. Выбрав подходящий момент, она хватала за руку кого-то из близко проходящих, преимущественно молодых, и быстро втягивала за кусты. Оттуда они незаметно пробирались в дом, где мать укладывала беглеца на сетку кровати, сверху прикрывала матрацем, поверх которого клала меня. Когда немцы заходили в поисках "юде", она разводила руками: "Какие еще евреи? Вот у меня у ребенка тиф". Немцы, панически боящиеся этой болезни, спешно ретировались. Мама часто ходила к гетто, чтобы передать еду Анечке Фрейдзон (ее она успела полюбить еще тогда, когда они жили по соседству) и другим голодающим узникам.

В ноябре 1942 года десять евреев бежали из гетто, среди них и наша знакомая Аня Фрейдзон. Они пришли к нам ночью и их спрятали в подвале, а Аню – в моей кроватке. Потом им приготовили документы и отправили в Жмеринку. После войны я с Аней встречалась, позже она уехала жить в США. Там она обратилась в Комитет Справедливости и рассказала о подвиге своей подруги-спасител ьницы Марии Гловацкой. За спасение многих еврейских детей моей покойной маме в 1997 году было присуждено почетное звание «Праведник мира» и ее имя увековечено на Аллее Праведников при музее Яд-Вашем в Иерусалиме и на памятной стеле в Прохоровском сквере г. Одессы.

15 апреля 1943 года, отец не мог на сахарном заводе достать машину, чтоб отправить в лес людей, оружие и продукты - решили двигаться поодиночке. Освобожденного военнопленного Щербакова Григория в лес сопровождал Петя Семенюк. Отец накануне имел серьезный разговор с Щербаковым: "Я, Гриша, тебе не доверяю. Такому, как ты, в отряде делать нечего. Мы дадим тебе документы, и уходи. У меня семья, маленький ребенок. Явку провалишь". Но Щербаков просился в отряд и ему поверили. Семенюк и Щербаков вышли на Староконстантино вский мост, а им навстречу эсесовцы. Петя стал отстреливаться и погиб на мосту. Неподалеку в засаде сидел Пенюгин, который видел, как Щербаков поднял руки и сдался. Пенюгин примчался к нашему дому и рассказал о трагедии. Когда Щербаков привел к нам фашистов, в доме уже не было посторонних людей и оружия. Маму били коваными сапогами в живот и по голове, требуя лезть на чердак, но там ничего и никого не было. Нашли только спиртное и стали пьянствовать. В это время пришла Галина Мазур, мама ее попросила немедленно увести меня берегом р. Буг. Но она повела меня мимо вокзала, где нас и нагнала машина гестапо. Мазур с ними говорила на немецком и в дальнейшем работала переводчицей в тюрьме. Меня и папу кинули в тюрьму, а маме удалось скрыться и уйти к партизанам. В женской камере, куда я попала, уже была мать Пети Семенюка, Ольга Кшевинская, Маня Трембовецкая. Их и папу сильно избивали. На теле Марии выжгли звезду, на Олю спустили свору собак. Каждое утро нас выстраивали и выбирали кого-то на расстрел, но я при этом больше всего волновалась, что не успею надеть платье, ведь если кто-то крикнет «За Родину!» или еще что - фашисты не разбились и убивали прямо в камере. Почти каждый день меня фашисты выводили в город и требовали звать маму. За ее голову давали 25 тысяч марок, но она в это время была в партизанском отряде в лесу и боролась. Наших подпольщиков через месяц зверских пыток, в том числе папу, Колю Алексеева и других, расстреляли 15 мая 1943г. Меня еще 3 месяца продержали, а потом отпустили под надзор осведомителей. Дом, где мы жили, заняли немцы, и я пошла, жить к тете Оле, жене папиного брата. Фашисты рассчитывали, что мама рано или поздно придет из лесу навестить или забрать дочь, и они смогут ее схватить. Несколько раз они приходили с расспросами, не приходила ли мама. Я твердо отвечала: "Отец расстрелян, мать умерла, я - сирота". Помню, что рядом с крыльцом тети Оли было крыльцо женщины, у которой было 5-ро детей. И один из них меня постоянно дразнил, обзывая «партизанкой». Во дворе для подъема воды стоял насос с большим колесом и ручкой. Чтобы наказать, старшего за меня обидчика, я подозвала его поближе к насосу и крутанув со всех сил колесо разбила ему голову. Соседка нажаловалась оккупантам, и просила, чтобы меня снова забрали в тюрьму. Тетя Оля ползала за ней на коленях и просила простить меня, что она сама меня накажет. Весной 1944 г. линия фронта приблизилась к Проскурову, начались сильные бомбежки и артобстрелы города, немцам уже было не до меня. Мы с тетей Олей ушли жить в с. Лезнево. Так я осталась в живых.

25 марта Красная Армия освободили от фашистов Проскуров, но партизанский отряд, в котором сражалась моя мама, перед наступлением наших войск ушел в Закарпатье. Только в мае партизаны соединились с наступающими войсками. Мужчин призвали в армию, а женщин-партизано к отпустили домой. Оттуда мама попала в Жмеринку, где и произошла еще одна удивительная встреча с Аней Фрейдзон. Аня жила в семьи маминой знакомой – Чумак и их сын Павел влюбился в девушку. Любовь оказалась взаимной, но чтобы сломить лед недоверия родителей, мама сказала им, что Аня ее сестра - благо отчества совпадали. Тогда мать и отец Павлика дали согласие на брак. Аня приняла христианство и обвенчалась со своим избранником в церкви. Разыскивая меня, мама сначала приехала в Проскуров, где расспросив соседей, узнала, что мы ушли жить в с. Лезнево и она отправилась туда. Я в это время с младшей двоюродной сестрой пасла корову и издали увидела женщину, что шла в нашем направлении. Когда она подошла поближе я увидела родные черты и с криком «Мама это ты?» бросилась к ней. С мамой мы не виделись больше года.

В Одессу мы приехали 18 ноября 1944г., здесь нас приютила мамина сестра. Мама пошла на работу в 43-ю школу, где до выхода на пенсию в 1966 году сначала преподавала украинский язык и литературу, а затем 13 лет - была завучем этой школы. С 1947 по 1959 год мама была депутатом городского совета от Воднотранспортно го района.

В тот год я пошла в 1-й класс 36-й школы. Обедать я самостоятельно ходила в столовую гособеспечения на ул. Ленинградской, к которой меня прикрепили, как и других детей, у которых отцы погибли на фронте. Окончив в 1954 году школу, я поступила в Одесский мединститут имени Н.И. Пирогова. В 1960 году получила диплом врача и по распределению поехала в г. Рени Одесской области, где проработала 5 лет и 5 месяцев. Затем , с января 1966 года по май 2005г. - 39 лет и 5 месяцев проработала офтальмологом в институте имени В.П. Филатова. С 1989 г. являюсь инвалидом войны 2-й группы из числа малолетних узников».

Поисковики нашего клуба предложили посетить мемориал в Прохоровском сквере, а затем рассказать Алле Федоровне как растет березка, высаженная в честь ее мамы. В дальнейших планах работы поисковой секции Причерноморского клуба «Память» по историческому исследованию этой удивительной истории - налаживание контактов и обмен материалами с мемориальным музеем проскуровских подпольщиков, который создан в доме, где жила семья подпольщиков Волкотруб – Гловацких в г. Хмельницкий на ул. на Шевченко, 3.