Возвращение Маннергейма

Почему И. Сталин лично вычеркнул имя финского маршала из списка обвиняемых в Нюрнберге.

страшной блокаде, 70-летие со дня снятия которой отмечали 27 января, в Санкт-Петербурге до сих пор напоминает и сохранившаяся надпись на фасаде дома на Невском проспекте: «Граждане! При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна». Но почему опасна только одна сторона, ведь Ленинград был окружен? А потому что с севера, где располагались финские войска, из пушек не стреляли и город не бомбили. Так финны поступали по приказу маршала Маннергейма…

Когда в 2007 году на Шпалерной улице в Петербурге установили бюст финскому маршалу Карлу Маннергейму, жители города отнеслись к этому по-разному. Некоторые ветераны войны и блокадники открыто возмущались: «Как?! Ведь это он возглавлял Финляндию, когда с ней воевала Красная армия! Это он был на стороне Гитлера во Второй мировой войне!». Вспоминали и про знаменитую «линию Маннергейма», где положили свои жизни тысячи советских солдат. Однако Маннергейм вовсе не был «заклятым врагом» России. Более того, он являлся горячим поклонником всего русского, императорского Петербурга, обожал царя, женился на русской и, когда Гитлер предложил ему штурмовать Ленинград, категорически отказался это сделать.

Родился Карл Густав Эмиль фон Маннергейм в 1867 году в своей родовой усадьбе неподалеку от Турку на территории Великого княжества Финляндского, которое входило в состав Российской империи и, следовательно, был ее подданным. В 14 лет будущий маршал поступил в кадетское училище, но был из него исключен за нарушение дисциплины – самовольную отлучку. Что, впрочем, не помешало ему успешно продолжить военную карьеру. Но теперь он уже приехал в Санкт-Петербург и поступил в привилегированное Николаевское кавалерийское училище. Юноша был в восторге от Северной Пальмиры, ее величавой красоты, имперской мощи и силы военных традиций. «Я мечтал оказаться в Петербурге, - писал потом Маннергейм, ставший кавалергардом. - Иногда в зимнее время мы должны были нести караул в Зимнем дворце. В эти минуты мне казалось, что я прикасаюсь к частичке истории России…».

Финский барон блестяще учился, помимо русского, овладел английским, немецким, французским, шведским, а позднее еще и китайским языками. Близко сошелся с великим князем Николаем Александровичем, будущим императором Николаем II, глубоко и искренне его полюбил. Фотография императора всегда стояла на его рабочем столе, даже когда он стал президентом Финляндии и когда командовал ее войсками.

Его внешность и умение держать себя поражали всех, кто его знал. Посланник Германии в Финляндии с 1934 по 1944 годы Виперт фон Блюхер писал: «Маннергейм обладал высоким ростом, стройным и мускулистым телом, благородной осанкой, уверенной манерой держаться и четкими чертами лица.

Он принадлежал к тому типу как будто специально созданных для выполнения своей миссии великих исторических личностей, которыми так богаты были XVIII и XIX века, но в настоящее время вымершему практически полностью.

Он был наделен личными чертами, свойственными всем жившим до него великим историческим персонажам. К тому же он был прекрасным наездником и стрелком, галантным кавалером, интересным собеседником, выдающимся знатоком кулинарного искусства и производил собой в салонах, равно как и на скачках, в клубах и на парадах в одинаковой степени великолепное впечатление».

В мае 1896-го в качестве младшего ассистента Маннергейм участвовал в коронации Николая II. Царь объявил благодарность офицерам Кавалергардского полка, и в Кремлевском дворце был дан прием для его офицеров. Вскоре Высочайшим указом Маннергейм переведен в Придворную конюшенную часть с оставлением в списках Кавалергардского полка, с окладом в 300 рублей и двумя казенными квартирами: в столице и в Царском Селе. Кстати, именно Маннергейм подобрал для Валентина Серова лошадей, с которых художник делал эскизы: царские лошади были лучшими в России.

Когда грянула русско-японская война, Маннергейм отправился на фронт добровольцем. Там он сразу отличился, был награжден и получил внеочередное звание полковника. Любопытно, что воюя в Маньчжурии в составе сводной драгунской дивизии под командованием генерал-майора А. Самсонова, Маннергейм встретил однажды на привале сослуживца по Кавалерийской школе - Семена Буденного из Донского казачьего полка. Это была встреча будущих маршалов армий, которым потом пришлось воевать друг против друга. Одного - Красной армии, другого - финской.

После войны Маннергейм не пошел на придворные должности, а продолжил службу строевого офицера, согласившись возглавить экспедицию в Центральную Азию. Фактически это была разведывательная операция российского Генштаба по составлению топографических карт неизвестных местностей. С небольшим отрядом казаков отважный путешественник, а на самом деле, российский военный разведчик Маннергейм, пересек на лошадях Туркестан и пустыню Гоби, добрался до Пекина. Пережил множество опаснейших приключений, встретился с Далай-ламой, а потом написал об этой экспедиции увлекательную книгу. По возвращении Маннергейм доложил Николаю II об итогах выполненной миссии и получил высочайшее одобрение. Вдобавок его избрали почетным членом Русского географического общества.

Продолжив военную службу, Маннергейм возглавил кавалергардов – почетнейшая по тем временам должность - и был включен в царскую свиту.

Во время Первой мировой войны командовал в Русской армии бригадой, а потом дивизией. Снова отличился, был награжден многими орденами.

Когда в боях на территории Польши Маннергейму был за храбрость вручен Георгиевский крест 4-й степени, то офицеры его части по этому поводу сложили стихи:

Крест Георгиевский белый

Украшает Вашу грудь;

Есть чем Вам, жестокий, смелый

Бой с врагами помянуть.

В те годы Маннергейма часто спрашивали, почему он неуязвим для пуль и снарядов, а барон со значением отвечал, что у него есть серебряный талисман, и дотрагивался до левого нагрудного кармана, где лежала серебряная медаль участника коронации Николая II. Его сослуживец, князь Эристов, так писал о нем: «Маннергейм - подлинный военачальник. Это человек большого мужества, отваги, исключительной внутренней честности и аристократизма». В русской армии, где его называли Густавом Карловичем, Маннергейм проделал путь от корнета до генерал-лейтенанта. Даже жена у него была русская – он женился на Анастасии Араповой, дочери московского обер-полицмейстера. Однако брак оказался несчастливым. Вскоре офицер сошелся с графиней Шуваловой, а жена устраивала ему жуткие сцены ревности. Это отразилось на их дочери, которая в 22 года ушла в монастырь.

Когда большевики захватили власть, финскому барону не оставалось ничего другого, как покинуть Петроград, иначе его ждали неизбежные арест и расстрел.

И тут воин не изменил себе: в тот момент, когда царские офицеры спарывали погоны и прятались по квартирам, он сел в поезд в полной парадной форме и при всех орденах, не испугавшись толп мародеров и бесчинствующих «революционеров».

Удивительно, но никто генерала не тронул, и он благополучно добрался до Финляндии, которая уже получила независимость. Там, еще не сняв мундира, он сразу получил пост главнокомандующего только что созданной армии молодого государства. При наступлении Юденича на Петроград Маннергейм обратился к финнам с призывом оказать помощь «братьям по борьбе», чтобы двинуться против большевиков. Однако руководители Белой армии отказывались признавать независимость Финляндии, а потому призыв Маннергейма не встретил у финнов поддержки. Ему пришлось надолго покинуть политическую сцену. Он вернулся в политику только в 1931 году, согласившись занять пост председателя Совета обороны с присвоением звания маршала.

Теперь вся работа барона Маннергейма была направлена на то, чтобы подготовиться к неизбежной войне с Советским Союзом. Он сумел хорошо обучить и вооружить крохотную финскую армию, построил в лесах линию обороны, получившую название «линия Маннергейма». Пригодился и его незаурядный талант полководца, воспитанная в русской армии искренняя любовь к солдатам и умение беречь их жизни.

Именно он, бывший царский генерал, стал причиной катастрофического для Красной армии начала «незнаменитой» войны. На Финляндию было брошено 45 советских дивизий, 3000 танков и 2500 самолетов. А у финнов танков не было вообще, а самолетов только 287. По финским данным, Красная армия потеряла 200 тысяч убитыми и 1500 танков... Такого еще не знала история мировых войн. Финны стали называть Маннергейма «отцом нации», «спасителем Отечества».

В итоге финны, конечно, были вынуждены уступить, граница от Ленинграда была отодвинута, однако разгромить финскую армию с ходу и малой кровью не удалось.

Кстати, потом в своих мемуарах Маннергейм сам развеял толки о якобы «неприступной линии». «Русские, - писал он, - еще во время войны пустили в ход миф о «линии Маннергейма». Утверждали, что наша оборона на Карельском перешейке опиралась на необыкновенно прочный и выстроенный по последнему слову техники оборонительный вал, который можно сравнить с линиями Мажино и Зигфрида, и который никакая армия никогда не прорывала. Все это чушь; в действительности положение вещей выглядит совершенно иначе… Оборонительная линия, конечно, была, но ее образовывали только редкие долговременные пулеметные гнезда, да два десятка выстроенных по моему предложению новых дотов, между которыми были проложены траншеи. Да, оборонительная линия существовала, но у нее отсутствовала глубина. Эту позицию народ и назвал «линией Маннергейма». Ее прочность явилась результатом стойкости и мужества наших солдат, а никак не результатом крепости сооружений».

Как профессиональный военный, Маннергейм еще перед войной понимал, что граница проходила слишком близко от Ленинграда, и выступал за то, чтобы ее отодвинуть в обмен за компенсацию. Однако финское руководство его не слушало.

Подчеркну: это не Маннергейм принимал решение о вступлении нейтральной Финляндии в войну с СССР на стороне Германии. Это сделал финский парламент, и только после того, как 25 июня 1941 года советские самолеты нанесли по аэродромам на территории Финляндии «упреждающий» бомбовый удар. На следующий день президент Финляндии Ристо Рюти объявил, что страна находится о состоянии войны с СССР.

Гитлер всячески заигрывал с Маннергеймом. Он лично прибыл в Хельсинки поздравить маршала с 75-летием, подарил ему свое фото с надписью и «Мерседес» последней модели. Но тщетно.

В своих мемуарах Маннергейм пишет: «В самый разгар сражений на Карельском перешейке я получил письмо от фельдмаршала Кейтеля, главы ОКВ, в котором он предлагал финской армии продолжить наступление на Петербург с севера одновременно с германским наступлением на город с юга. Он также предложил нам перенести боевые действия на южный берег Свири, с задачей соединиться с немцами, идущими от Тихвина. В этом предложении также говорилось о создании мощной мобильной группы, которая закрепилась бы на юго-восточном берегу Ладоги. Когда в Ставку по моей просьбе прибыл президент республики, я представил ему планы военного командования Германии, и повторил, что я принял пост главнокомандующего только при условии, что мы не будем наступать на Петербург. Я также отметил, что с моей точки зрения, не в интересах страны форсировать Свирь».

Когда поражение Германии стало неизбежным, Финляндия стала искать пути для выхода из войны. В переговорах с Советским Союзом уже были достигнуты определенные успехи, 4 августа 1944 года Маннергейм стал президентом Финляндии, 22 сентября он отдал приказ войскам готовиться к интернированию немцев. А 1 октября финские войска высадили десант на занятой немцами территории — началась война против Германии.

Мирное соглашение с СССР маршал Маннергейм сам написал на русском языке - кстати, когда он в 1917 году вернулся в Финляндию, то по-фински говорил плохо.

Именно Маннергейм заложил потом основы той политики, благодаря которой Финляндия успешно сотрудничала с Советским Союзом и стала процветающим государством.

Сталин не забыл 1939 года, но относился к финскому маршалу со своеобразным уважением, лично вычеркнул его имя из списка обвиняемых в Нюрнберге, где его хотели судить как пособника Гитлера.

Был ли Маннергейм причастен к блокаде Ленинграда? Да, поскольку оказался союзником Германии. Но он сделал все, что тогда мог, чтобы не штурмовать и не разрушать город на Неве.

После 1917 года старый царский кавалергард, грудью защищавший Россию в Первую мировую войну, так и не побывал больше в любимом им Петербурге. Однако он все-таки вернулся в город, где учился, служил и который отказался разрушать - хотя и в виде памятника…

Дань уважения ему отдал президент Владимир Путин, который возложил цветы на могилу маршала во время своего официального визита в Финляндию. Он стал первым из руководителей нашей страны, который почтил память Маннергейма.