История показательных расстрелов во времена Первой мировой

Жан-Луи Бокарно собрал рассказы живших в те времена людей, чтобы нарисовать картину повседневной жизни семей солдат первого мирового конфликта ХХ века. Отрывок из книги «наши семьи в Великой войне» (Nos familles dans la Grande Guerre).

Во время всего конфликта моральный дух войск и мирного населения нередко давал слабину. Некоторые отказывались воевать, что вело к дезертирству и мятежам. Армии же нужно было пресечь такие поползновения, чтобы не допустить утечку сил и сохранить дисциплину и подчинение. Причем наказание должно было быть быстрым и жестким.

В начале войны армия добилась от правительства рассмотрения дел в военных судах без предварительного следствия, а также исключила любые возможности для помилования и пересмотра решений. Более того, Жоффр добился формирования военно-полевых судов под названием «особые военные советы», которые состояли из трех человек (командир полка и два офицера) и выносили решение в кратчайшие сроки (без показаний свидетелей). Большинство из них были предельно жесткими (так как должны были стать показательными), а постановления о смертной казни исполнялись в течение 24 часов.

Бунты

Самые крупные бунты произошли весной 1917 года, после трех лет кровавой, затяжной, изнурительной войны, в ужасающих условиях жизни на фронте (холод, грязь, обстрелы, редкие увольнительные).

Наступление Нивеля обошлось армии в 200 тысяч погибших и вызвало вспышки разочарования и гнева. Когда в начале мая войска получили приказ продолжить бои в тех же условиях, многие солдаты, в том числе даже самые отважные из них, отказались идти на передовую. Бунты шли все лето (их апогей пришелся на период с 20 мая по 10 июня) и охватили более полусотни полков. Назначенному вместо Нивеля Петену удалось хоть немного успокоить солдат только улучшив их продовольственное снабжение и расширив число увольнительных. Точные цифры нам до сих пор неизвестны, однако считается, что военные советы вынесли по меньшей мере 3,5 тысячи решений: 1381 человека приговорили к каторжным работам, а 554 — к расстрелу (49 приговоров приведены в исполнение).

Дезертиры

Несмотря на пессимистические прогнозы, при мобилизации уклонистов было всего около 1,5%. Тогда еще никто не принимал во внимание их соображения (религиозные, этические и т.д.), и у них не было никакого статуса, который мог бы как-то их защитить: первое движение за его признание началось лишь в 1923 году. Таким образом, любого, кто отказывался встать на защиту родины, отправляли на каторгу.

Иначе обстояли дела со случаями дезертирства во время конфликта, которые были особенно часты в период бунтов в 1917 году. За этот год насчитали более 21 тысячи дезертиров. Чаще всего их расстреливали.

Показательные расстрелы

Французская армия расстреляла около 600 человек, итальянская — 750, а английская — 300. Кроме того, сюда также стоит добавить 60 расстрелянных канадцев и 5 новозеландцев. При этом в немецкой армии, по официальным данным, было приведено в исполнение лишь 23 смертных приговора…

Всего военные суды вынесли 140 тысяч решений, в том числе 2,4 тысячи смертных приговоров: трем четвертям осужденных впоследствии сменили наказание на каторжные работы, а четверть (вот они, наши 600 человек) действительно расстреляли. Эти цифры, разумеется, не включают в себя поспешные экзекуции, которые устраивали офицеры прямо на поле боя, иногда даже с помощью штатного револьвера.

Солдаты могли заработать такой приговор за дезертирство, бунт, отказ идти в бой или подчиняться приказам, уход с поста или халатность. А иногда и за умышленное членовредительство. Все эти ситуации, безусловно, рассматривались второпях, что приводило к спорным решениям, главной целью которых было лишь удержать войска в подчинении и не допустить паники.

Пресса и ассоциации выступили с критикой таких злоупотреблений и в конечном итоге вынудили парламент реформировать систему: в 1917 году особые военные советы были упразднены. И не зря: почти две трети смертных приговоров, которые уже были озвучены к тому моменту, нанесли серьезный удар по образу армии как вопиющие проявления несправедливости.

В числе безвинно пострадавших нужно упомянуть бретонца Франсуа Лорана, которого обвинили в умышленно членовредительстве после поспешного осмотра врача, или простодушного корсиканского пастуха Жозефа Габриэлли, которого в 1915 году приговорили к смерти за то, что он потерялся после атаки и спрятался в подвале.

Некоторых из приговоренных к показательным расстрелам выбирали совершенно произвольно.

«Дорогая Люси, когда это письмо дойдет до тебя, меня уже расстреляют. И вот почему. 27 ноября в пять часов вечера после двухчасового обстрела мы доедали суп в траншее. В этот момент на нас с двумя товарищами набросились пробравшиеся сюда немцы и захватили нас в плен. Мне удалось воспользоваться неразберихой и вырваться от немцев. Я последовал за сослуживцами, и потом меня обвинили в том, что я оставил пост в присутствии врага.

Вчера вечером в военном совете нас было 24 человека. Шестерых, в том числе и меня, приговорили к расстрелу. Я виновен не больше, чем все остальные, но им ведь нужен пример… До тебя дойдет мой портфель и все, что в нем лежит. Я прощаюсь с тобой со слезами на глазах и болью в душе. Смиренно прошу у тебя прощения за всю ту боль, что тебе причиню, трудности, которые тебя поджидают…

Думаю о тебе, до самого конца».

Это письмо Анри Флоха, одного из тех, кого впоследствии прозвали «мучениками из Венгре». Похожая судьба постигла и «четырех капралов из Суэна». В марте 1915 года целая рота солдат отказалась выходить из траншей (потому что там их ждала неизбежная и бесцельная смерть). Тогда ее капитал получил приказ выбрать из самых молодых бойцов шесть капралов и 18 солдат (по два на отделение). В результате четверых капралов приговорили к смертной казни и расстреляли на следующий день всего за два часа до прибытия распоряжения об их помиловании и замене наказания на каторжные работы…

Еще большую известность приобрел трагический случай Люсьена Берсо. При зачислении в армию этому кузнецу из Безансона на смогли подобрать положенные по уставу красные штаны (на его размер просто уже ничего не осталось), в связи с чем ему пришлось довольствоваться белыми. В феврале 1915 года, когда в траншеях стоял жуткий холод, он попросил шерстяные панталоны, и сержант-каптенармус выдал ему испачканные в крови лохмотья, которые сняли с трупа другого солдата. Берсо отказался от них, за что получил неделю гауптвахты. Тем не менее, полковник Ору посчитал наказание недостаточным и отправил его в особый военный совет, чтобы сделать из него пример для всех новых рекрутов. Этого мужа и отца шестилетней дочери приговорили к расстрелу, а двух выступивших в его защиту сослуживцев отправили на 10-летние каторжные работы в Северную Африку…

Реабилитация

Семьям расстрелянных для показательного примера солдат было тем тяжелее, что на их скорбь накладывался стыд за то, что сына, мужа, отца или брата осудили за малодушие. «Мы жили в ужасной атмосфере необоснованных подозрений и стыда», — скажет впоследствии брат Анри Флоха. Сын одного из мучеников Венгре расскажет, что его выгнали из школы, а мать всегда брала с собой пистолет из-за постоянных оскорблений и угроз. Это не говоря уже о том, что семьи осужденных лишались любой помощи и пособий. Поэтому после войны многие стали бороться за реабилитацию родственников. То была долгая (иногда все занимало больше 10 лет) и изнурительная борьба при поддержке ветеранских ассоциаций и Французской лиги защиты прав человека и гражданина. Кроме того, победы в ней были редки: реабилитировать удалось лишь около 40 из 600 расстрелянных.

Мучеников из Венгре реабилитировали в Кассационном суде в 1921 году, а Берсо — в 1922 году. В то же время учителю из Миллионнека, родной деревни несправедливо обвиненного в членовредительстве Франсуа Лорана, потребовалось 15 лет, чтобы добиться его реабилитации, внесения его имени в список на памятнике погибшим и выделение семье компенсации в 10 тысяч франков. У жен капралов из Суэна ушло 16 лет, чтобы получить реабилитацию и символическое пособие в 1 франк. Произошло это в 1934 году после многих лет кампаний в прессе, митингов по всей Франции, петиций и лоббирования, Одна из них, Бланш Мопа, даже создала специальный комитет, который в 1928 году стал Национальным комитетом по реабилитации жертв войны. Кроме того, лейтенанта Шапелана реабилитировали только в 2012 году, то есть почти столетие спустя. Добиться этого удалось только благодаря масштабной кампании, которую запустил член местного генерального совета Бернар Кателон, тогда как родители солдата долгие годы безуспешно боролись за спасение доброго имени их единственного сына.

В память о невинных жертвах нередко возводятся памятники, например, в Венгре или Сартийи, где останки Теофиля Мопа перезахоронили в присутствии 5 тысяч человек. Его именем назвали улицы, а авторы книг и фильмов отдали ему дань памяти. Вспомните о вышедшей в 1982 году книге «Штаны» Алена Скоффа или телефильме Ива Буассе 1999 года. Кроме того, фильм «Тропы славы» Стэнли Кубрика с Кирком Дугласом в главной роли опирается на историю капралов из Суэна. В 2008 году по случаю 90-летия окончания войны генеральный совет Эны официально обратился к правительству Французской Республики с просьбой признать всех жертв показательных казней полноправными ветеранами Первой мировой так, чтобы их имена можно было вписать на мемориалах погибшим во французских коммунах. 11 ноября 2009 года муниципалитет Безансона установил памятную табличку в память о расстрелянном Люсьене Берсо.