Чему можно поучиться у Маргарет Тэтчер

Спустя десять лет после ухода со своего поста Маргарет Тэтчер появилась на весенней партийной конференции консерваторов в Плимуте, чтобы поддержать их тогдашнего лидера Уильяма Хейга (William Hague). Заметив, что в местном кинотеатре показывают фильм «Мумия возвращается», она неосмотрительно пошутила по этому поводу, не понимая, что это фильм ужасов, не имеющий ничего общего с образом милой мамочки (слово Mummy в английском языке переводится не только как «мумия», но и как «мамуля», «мамочка» - прим. перев.). Применив это слово к собственной персоне, она невольно вызвала в памяти людей все те комиксы и карикатуры, в которых ее долгие годы изображали как вампира, франкенштейновского монстра или призрака, преследующего партию тори.

Теперь мумия вернулась в полном смысле этого слова, чтобы преследовать Дэвида Кэмерона. Широко разрекламированный новый фильм «Железная леди» с Мерил Стрип в главной роли, который вышел в прокат 6 января, это картина иного масштаба по сравнению с предыдущими изображениями Маргарет Тэтчер, которые были в основном сатирическими. Фильм Яна Кертиса (Ian Curteis) «The Falklands Play», в котором главную роль сыграла Патриция Ходж (сценарий картины был написан в 1987 году, но Би-Би-Си положила его на полку до 2002 года – якобы из-за слишком одобрительного изображения Тэтчер в конфликте) и «Маргарет Тэтчер» (2009 год), где главную роль исполнила Линдсей Дункан, были первыми попытками показать ее положительно и с симпатией. Но оба они были сделаны для телевидения. Картина «Железная леди» превосходит обе ленты как полноэкранный фильм, где играет суперзвезда мирового масштаба. Он открыто нацелился на «Оскара» и вызывает сравнения с другими крупными биографическими фильмами, такими, как «Ганди» и «Клич свободы». В нем показано, что еще при жизни полностью исчезнувшая из поля зрения общественности первая и пока единственная женщина - премьер-министр Британии вошла в историю как мифическая фигура, поднявшаяся над политикой.

Автор сценария Эби Морган, режиссер Филлида Ллойд и исполнительница главной роли Стрип не были сторонниками политики Тэтчер, когда та находилась на посту премьер-министра, однако они постарались выйти за рамки полярно противоположных взглядов на нее, которые существовали в 1980-е годы. Они попытались взглянуть на нее по-новому – как на человека, как на женщину и как на икону. Нельзя сказать, что эти люди с годами полюбили ее; но они признали Тэтчер в качестве доминирующего государственного деятеля, который сформировал их жизнь в такой степени, что стал практически частью их самих. Несколько лет тому назад на сцене шел великолепный спектакль «Thatcher: The Musical». Труппа гастролировала по всей стране, но к сожалению до Лондона она так и не добралась. Начиналась пьеса с того, как первая из девяти актрис, играющих «железную леди» (все в одном и том же жестком белокуром парике-шлеме) выходит на сцену с гигантской дамской сумочкой. А заканчивалась тем, что последняя из них почти дразнит аудиторию пугающим припевом: «Я в вашей ДНК». Нравится нам она или нет, но Маргарет Тэтчер запечатлелась в ДНК каждого британца старше 35 лет.

Но ведь есть и целое поколение людей более молодых, которые являются даже не «детьми Тэтчер», а ее внуками. Эти люди выросли в сформированном ею мире, и они знают ее лишь как имя, как образ и легенду. А порой и вовсе не знают. Были сообщения о том, что некоторые актрисы, проходившие пробу на роль молодой Маргарет в «Железной леди», понятия не имели о том, что у Кэрол Тэтчер (Carol Thatcher), победившей в 2005 году в реалити-шоу «Я знаменитость, вышвырните меня отсюда», такая известная мать. Для этой возрастной группы она не является исторической фигурой – для них она примерно то же самое, что и Черчилль для послевоенного поколения – канонизированный колосс, легенда о котором затмила наше детство, а сам он прожил аж до 1965 года, но в период с конца нашей учебы в школе и до начала нашей взрослой жизни попал в полосу сумерек. Нас взращивали на диете из военных фильмов – «История замка Колдиц», «Разрушители плотин» и так далее, постоянно напоминая о «самом прекрасном моменте» и о духе Дюнкерка; но я не помню, чтобы хотя бы в одном из них в качестве киногероя фигурировал Черчилль. Он появился на экранах гораздо позднее. Историческая картина Ричарда Аттенборо (Richard Attenborough) «Молодой Уинстон» вышла в прокат лишь в 1972 году.

Так какой же молодые зрители видят Тэтчер в этом фильме? Пожалуй, самый неоднозначный момент «Железной леди» заключается в том, что история ее жизни строится на воспоминаниях растерянной пожилой женщины, страдающей слабоумием. Кто-то может сказать, что это дурной вкус. Но на самом деле, в фильме она изображена с большим сочувствием и симпатией – и это самая поразительная часть игры Мерил Стрип. Представление некогда железной леди, которая поражена болезнью Альцгеймера, возводит картину на совершенно иной уровень, превращая ее из стандартного фильма-биографии в настоящую трагедию с отзвуками «Короля Лира». Это особенно заметно, когда героиня пытается доказать дочери Кэрол, своему врачу и самой себе, что она не «сумасшедшая». Возраст, говорят нам авторы фильма, может низвести даже железную леди до положения бледной тени собственного «я». И соответственно, даже самая чокнутая старушка могла в прошлом быть сильной и энергичной личностью. Молодая аудитория не может не заметить это кинематографическое откровение, ведь у многих молодых людей родители, дедушки и бабушки точно также ослабли в пожилом возрасте.

Если не считать такой кинематографический прием, то суть картины – это показ Тэтчер в пору ее расцвета, показ сочувственный, но неизменно какой-то одномерный. В фильме это фигура героическая, своего рода суперженщина, сражающаяся с глупыми и трусливыми мужчинами и сметающая все на своем пути (отборочные комитеты, покровительственных депутатов парламента, плаксивых тори, шахтеров, аргентинцев). Но в итоге она почти намеренно выходит за рамки, демонстрируя невыносимое высокомерие, и ее низвергают с пьедестала.

В фильме практически ничего не говорится о ее мыслях, идеях, политике (если не считать волнений, порожденных ими), а также о ее политическом наследии. В нем ее история представлена просто как триумф решимости и силы воли отдельного человека. Представлена без контекста, как будто тэтчеризм - это ничто иное, как порождение ее личности, хотя на самом деле все было не так. Тэтчер представлена в картине как британское лицо глобальной революции против коллективизма, которая охватила мир от Чили до Китая, а попутно содействовала распаду Советского Союза. Милтон Фридман (Milton Friedman) (американский экономист, сторонник классического либерализма – прим. перев.), мозговые тресты свободного рынка, и даже Кейт Джозеф (Keith Joseph) (британский консерватор и наставник Маргарет Тэтчер – прим. перев.) в картине отсутствуют полностью. Хотя это вполне понятно, ведь это художественный фильм, а не академическая лекция. Однако их отсутствие искажает биографическую картину, поскольку в ней реальный мир низводится до исполнителей вторых ролей – чучелоподобных мужчин, осмеливающихся выступить против героини и несущих за это заслуженное наказание. Это великолепная картина, но не историческая – хотя в ней предпринимаются всевозможные попытки правильно изложить исторические детали.

Эта глобальная революция, которую столь решительно поддерживала и продвигала Маргарет Тэтчер, сейчас почти повсеместно признана как необходимая реакция на склеротическую неэффективность того, что она называет «социализмом» (на самом деле, в Британии это было сочетание лейборизма, кейнсианства и корпоратизма). Либерализация экономики посредством приватизации, прекращение политики цен и доходов, отмена валютного регулирования, ограничение власти профсоюзов и отмена регулирования лондонского Сити (чему способствовало эпохальное по своей сути появление компьютеров и временный бонус в виде нефти из Северного моря) – все это несомненно высвободило колоссальную экономическую энергию и привело к накоплению богатства. Это было настолько мощно, что такая политика увлекла за собой все партии – лейбористов при Блэре и Брауне, и консерваторов, которые воспринимали ее совершенно некритически. Но в 2008 году эта волна резко остановилась, породив последствия, ощущать которые мы начинаем только сейчас. Что сделал с репутацией Тэтчер кризис кредитования, банковский кризис и усиливающаяся негативная реакция на неравенство?

Вплоть до 2008 года наследие Тэтчер заключало в себе странный парадокс. Тэтчеризм одержал убедительную победу на всех фронтах идеологического спора, сделав это настолько эффектно, что не только правительство преемника Тэтчер Джона Мейджора (John Major), но и весь «новый лейбористский проект» принял и даже развил политику Тэтчер – в вопросах налогообложения, коммунальных услуг, внутреннего рынка и «легкого» регулирования. Они даже согласились с ее позицией в отношении Европы под лозунгом «до этой черты, но не дальше», хотя она в 1990 году стала одной из главных причин ухода Тэтчер. Однако обе партии в равной степени стыдливо отказываются признавать свой долг. Было понятно, что такие деятели лейбористов, как Гордон Браун (Gordon Brown), Дэвид Бланкетт (David Blunkett) и Маргарет Бекетт (Margaret Beckett), набиравшиеся в 1980-е годы опыта как левые активисты на осуждении злобной Тэтчер, должны испытывать смущение и неловкость оттого, что без оглядки приняли ее политику. (Тони Блэр -конечно же, дело другое, поскольку у него вообще никогда не было никаких политических корней.)

Но тори точно так же посчитали необходимым дистанцироваться от своей бывшей героини. Она превратила жизнь Мейджора в каторгу. Уильям Хейг открыто смущался от ее одобрения и поддержки, а лейбористы в 2001 году решили напугать электорат, изобразив Хейга с прической Тэтчер. Иэн Дункан Смит (Iain Duncan Smith) (лидер Консервативной партии в 2001-03 годах, министр по делам труда и пенсий – прим. перев.) и Майкл Говард (Michael Howard) (консерватор, бывший министр внутренних дел – прим. перев.) потерпели поражение отчасти из-за того, что не смогли стряхнуть с себя ассоциативную связь с Маргарет Тэтчер. А миссия Дэвида Кэмерона, которую он выполняет с 2005 года (добиваясь при этом лишь частичного успеха), состоит в «обеззараживании» партии тори путем ухода от ее наследия. Так, он сегодня признает «существование такой вещи, как общество». В последнее время отношение к Тэтчер несколько смягчилось, что вызвано отчасти сочувствием к женщине, страдающей от болезни Альцгеймера, а отчасти ностальгией по тем временам, когда политика была более интересной и более четко выраженной – реальным столкновением страстно отстаиваемых убеждений, а не доведенным до пошлости сочетанием групп для тематических опросов и вздора, который несут политики на камеру.

И вот вдруг, когда железная леди снова стала героиней новостей и киноафиш, тори никак не могут решить, что делать: осуждать ее как крестную мать нынешнего кризиса, которая сформулировала политику, доведшую нас до сегодняшнего состояния, или превозносить как сильного лидера, примеру которого мы должны следовать, дабы выбраться из этой трясины. «Что бы сделала Мэгги?» - спрашивают они. А ответа нет. Есть лишь двойственность, порожденная двумя сторонами ее характера, которые нашли свое отражение в двух конфликтующих аспектах тэтчеризма.

С одной стороны, она была дочерью бакалейщика, поборницей бережливости, упорного труда и образцового ведения домашнего хозяйства. Она не одобряла биржу, у нее не было кредитной карты, и она отказалась быть членом Лондонского Ллойда (известный рынок страхования – прим. перев.). Эта ее высоконравственная сторона неодобрительно относилась к капитализму казино, который был спущен с поводка благодаря ее философии свободного рынка. Однако при поборнице бережливости в конце 80-х произошла реорганизация Лондонской фондовой биржи, возникла культура потребительства, и начался самый крупный кредитный бум в истории, продолжавшийся вплоть до 2008 года и утопивший страну и семьи в долгах. Парадокс тэтчеризма проявился и в ее собственной семье; она вывела нас из мира бережливости своего отца Альфреда Робертса (Alfred Roberts) и через 30 лет ввела в мир своего испорченного сына-плейбоя Марка Тэтчера (Mark Thatcher). Три поколения – и какие разительные перемены!

Так какой бы Мэгги была сегодня, имей она возможность поделиться с нами своими четкими и резкими взглядами и суждениями, в которых не было и тени сомнений? Мы должны исходить из того, что она пожалела бы о непреднамеренных последствиях своей политики последних лет и вернулась к Тэтчер образца 1981 года. В то время она вместе с Джеффри Хау (Geoffrey Howe) (британский государственный деятель, член консервативной партии, член кабинета Тэтчер – прим. перев.) выступила против кейнсианской ортодоксии 364 экономистов, написавших в Times открытое письмо с призывом к ней стимулировать экономический рост и допустить инфляцию. А она настаивала на повышении налогов и на сокращении расходов даже в период экономического спада, дабы уменьшить инфляцию и сбалансировать бюджет. Хотя Тэтчер очень сильно недолюбливала немцев, она бы наверняка начала аплодировать Ангеле Меркель, которая отказалась печатать деньги ради спасения недальновидных стран Средиземноморья. Эта упрямая позиция дала Меркель возможность самой претендовать на звание «железной леди». Но как все-таки судят о политике – по его словам или по его делам?

Критики Кэмерона из рядов тори уже воспользовались этим фильмом для критики в его адрес и в адрес канцлера казначейства Джорджа Осборна (George Osborne), назвав их нытиками и сторонниками коалиций, которым не помешала бы хорошая инъекция смелости и упорства, которыми в полной мере обладала Тэтчер. (В фильме есть один коварный эпизод с намеком, когда Стрип подчеркнуто заявляет: «Я не люблю коалиции».) Однако со стороны Кэмерона было бы ошибкой отвечать на эту критику попытками имитировать ее героический подход. Это напоминает попытки Энтони Идена (Anthony Eden) (64-й премьер-министр Великобритании – прим. перев.) подражать Черчиллю в своем противодействии Насеру в 1956 году. Тогда это привело лишь к унижению нации и его лично. Самой Тэтчер в ранние годы правления удалось уйти от этого лишь благодаря сочетанию благоприятных обстоятельств и особенностей ее характера.

Она могла хвастаться тем, что «леди не оборачиваются», лишь потому, что диссиденты из рядов консерваторов и расколотая оппозиция были не в состоянии создать убедительную альтернативу, и потому что общество в целом соглашалось с необходимостью принятия каких-то горьких, но целебных лекарств. Ей удалось вернуть «свои» деньги из Европы, потому что в бюджете Европейского экономического сообщества существовал явный дисбаланс, с которым надо было разбираться. Аргентинский диктатор генерал Галтьери и тогдашний президент профсоюза шахтеров Артур Скаргилл (Arthur Scargill) могли бросить серьезный вызов ее авторитету и власти, но вместо этого превратились в парочку злодеев из сказки, которых Тэтчер успешно и героически разгромила. В то же время, на мировой арене ей чрезвычайно повезло с исключительно самоуверенным американским президентом, который позволил Тэтчер разделить с ним мировую славу и выступить в образе лидера великой державы. На какой-то короткий момент она даже создала с Рейганом и Горбачевым нечто вроде мирообразующего триумвирата, какой Черчилль сформировал в свое время с Рузвельтом и Сталиным, и искупалась в лучах славы победительницы в холодной войне. Но такое рассчитанное на эффект поведение не сработало, когда дело дошло до контактов с председателем Еврокомиссии Жаком Делором (Jacques Delors) и до вопросов европейской интеграции. Да и с президентом Бушем у нее не сложилось, потому что он попросту игнорировал ее атавистическое сопротивление воссоединению Германии. И в стране, и за рубежом манера поведения «железной леди» становилась все более контрпродуктивной. А это было неприемлемо для Кэмерона, которому приходилось иметь дело с Меркель, Саркози и Обамой.

Чего не передает фильм, так это то, что за смелой риторикой Тэтчер, радостно мутузившей своих хилых оппонентов, скрывался весьма осторожный и осмотрительный руководитель. Она не пришла во власть с готовой и ясной программой, чтобы затем безжалостно и неумолимо проводить ее в жизнь. Нет, она осторожно шла на ощупь и при необходимости быстро меняла галс. Тэтчер стремительно отказалась от идей строгого монетаризма, когда стало ясно, что они не работают. Она отступила во время первой схватки с шахтерами, когда поняла, что победа ей пока не по силам. А реформу профсоюзов она осуществляла не одним крупным законопроектом (как это попытался сделать в 1971 году премьер-министр Хит), а серией мелких шажков. Слова «приватизация» в ее программе 1979 года отсутствовало; но когда понадобился частный капитал для почтового ведомства, на него наткнулись в процессе поисков, и оно стало идеологическим символом тэтчеризма – практически случайно.

Маргарет Тэтчер называла себя «политиком убеждений», и конечно же, являлась таковым. Но второе слово в этом словосочетании не менее важно, чем первое. За образом бескомпромиссного лидера скрывался проницательный и расчетливый политик, который умело плыл на гребне волны формирующегося общественного мнения, создавая в процессе благожелательное отношение к неоднозначным и спорным мерам, таким как приватизация и распродажа муниципальных жилых домов. До 1987 года она старалась не слишком опережать электорат. Но потом стала нетерпеливой, осознавая, что ее время заканчивается, а также более самовластной. Она пыталась реформировать все, что попадалось ей на глаза – от образования и государственной службы здравоохранения до толп футбольных фанатов и отцов-алиментщиков. В итоге она самым роковым образом прокололась на подушевом налоге с избирателей.

Но чего у нее было не отнять в первые годы руководства страной, так это ясности и четкости целей. Тэтчер не знала точно, как она добьется своего, и добьется ли вообще; но ей было известно направление, в котором она хотела идти вперед, и ей все чаще удавалось достигать своих целей, когда после Фолклендов зачахла оппозиция. Именно такой ясностью целей Тэтчер больше всего отличалась от Тони Блэра, который, придя к власти, понятия не имел, чего ему хочется, кроме переизбрания на второй срок. Есть подозрение, что этим Тэтчер отличалась и от Дэвида Кэмерона. В фильме пожилая леди Тэтчер жалуется, что сегодняшние политики хотят «быть кем-то» вместо того, чтобы «делать что-то». В другой сцене, раздраженная вопросами врача о ее самочувствии, Тэтчер разражается длинной тирадой о том, что люди сегодня постоянно говорят о «чувствах», и никогда о «мыслях». Мне кажется, это изобретение Эби Моргана – я ни разу не слышал, чтобы настоящая Тэтчер проводила такие различия. Но это великолепная деталь сценария, и она вполне в духе железной леди.

Главный урок, который Кэмерон может извлечь из ее правления, это, пожалуй, совет гамлетовского Полония Лаэрту: «Всего превыше: верен будь себе». Самое поразительное в Тэтчер (и в фильме это хорошо показано) то, что она была до конца верна себе. Все, кто работал с ней, говорили, что всегда понимали, чего от нее можно ждать. Не было никакого лицемерия и притворства; не было одних слов одному человеку и совершенно других – другому. Тэтчер не позволяла собеседнику думать, будто соглашается с ним, если в действительности была не согласна. Честность как основополагающее качество давала ей большие политические преимущества и силу. Этим она разительно отличалась от большинства своих предшественников и преемников вплоть до нынешнего руководства. Верный пес и пресс-секретарь Тэтчер Бернард Ингхэм (Bernard Ingham) называл ее самым бестактным человеком из всех известных ему людей. В итоге это сослужило ей плохую службу, когда она стала с открытым презрением отзываться о своих коллегах – прежде всего, о бедняге Джеффри Хау, решимости которого на посту министра финансов она обязана своим успехом на начальном этапе премьерства. Затем, по ее мнению, он размягчился, став министром иностранных дел. Со временем его терпение лопнуло, и он начал огрызаться. Но в самом начале ее огромное преимущество состояло в том, что благодаря уверенности в себе она была не против того, что ее недолюбливали и даже ненавидели - лишь бы иметь возможность делать то, что она считала правильным. Фильм в этом плане оказался очень трогательным, потому что в нем показано, как это мощное чувство уверенности в себе постепенно распадается.

Но каков истинный Кэмерон? Пока у нас об этом очень слабое представление. Но уже начинает формироваться впечатление, что он далеко не такой чудесный и прекрасный, как кажется. Может быть, этого требует ситуация, а может, он просто не настолько компетентен, как казалось вначале. Подобно Блэру, он хочет нравиться. Но у него есть проблема, с которой не сталкивались ни Блэр, ни Тэтчер. Ему приходится возглавлять коалицию. Однако Кэмерон не производит впечатление человека, обладающего четким пониманием целей. У него есть лишь ближайший приоритет – сократить дефицит. Кроме того, похоже, что у него нет ни идеологических корней, ни политического компаса. У него есть лишь биография человека с привилегиями, вызывающая смущение и потребность ее отрицать. Видимо, это не его вина. У Тэтчер были драконы, которым нужно было рубить головы, и в паруса ей дул попутный идеологический ветер. После двух десятилетий провального корпоратизма страна в 1979 году была готова к бессовестной политике консерваторов. Но мы живем в более хаотичное время. Нынешний кризис был порожден в 2008 году развалом капитализма казино; но в Британии он возник при правительстве лейбористов, а это позволило коалиции обвинить лейбористов в том, что они унаследовали долги. Возникает недовольное бурчание по поводу бонусов банкиров, которое эхом разносится по всем партиям и даже по прессе консерваторов. Но признаков серьезной негативной реакции на рыночную экономику мало, и мало кто поддерживает сегодня идею возврата к социализму. Милибэнд боится осуждать капитализм точно так же, как Кэмерон боится его целиком одобрять. Оба они просто хотят умерить его непростительные выходки и бесчинства. В таких обстоятельствах у Кэмерона нет четкой повестки из арсенала тэтчеризма, за которую он мог бы ухватиться. Сталкиваясь с колоссальными и трудноизлечимыми проблемами экономики и Европы, Кэмерон отнюдь не выиграет от того, что на него в предстоящие месяцы с афиш и плакатов будет смотреть Маргарет Тэтчер.