85 лет назад было установлено, что мы - чужие на этом празднике жизни

Этот роман выпускают на позолоченных страницах, цитируют даже те, кто не читал. «Лёд тронулся, господа присяжные заседатели!», «Знойная женщина – мечта поэта», «Мы – чужие на этом празднике жизни». 85 лет назад эти крылатые выражения впервые дошли до читателя – роман «12 стульев» был завершен в 1928-м и с января по июль публиковался в ежемесячнике «30 дней». С тех пор неоднократно переиздавался, экранизировался, разобран на цитаты, но по-прежнему хранит немало тайн.

Тропический пейзаж, Бендер – будто только что с милонги, в массовке – кто-то очень похожий на Фиделя. «12 стульев» по-кубински. Пожалуй, самая экзотичная киноверсия феерического советского романа-фельетона.

Произведение Ильфа и Петрова ставили в США, Польше и даже в Германии 30-х. Отечественных экранизаций – целых четыре. Сама книга есть почти в каждом доме. В нашей стране с 1928 переиздавалась 187 раз. О романе пишут и журналисты, и ученые. Но загадки остаются загадками: как родился замысел? Есть ли у героев прототипы? Что высмеивали авторы, раз их шутки не устаревают?

Один из самых спорных вопросов – кто скрывается за фигурой Остапа. Старый одесский знакомый авторов? Валентин Катаев? Есть те, кто в Бендере видят продолжение классической традиции – «лишний герой», литературный родственник Онегина, Печорина и Обломова. Есть даже версия, что Бендер – пародия на Ленина, считают, что комбинатор часто цитирует вождя мирового пролетариата.

Дочь Ильи Ильфа, которая много лет исследует творчество отца, считает «12 стульев» энциклопедией советской жизни, которую современному читателю почти невозможно понять без специальных комментариев. Эта книга – кривое зеркало, в котором отразилось множество реальных фактов и фигур.

«Катаев считал, что инженер Брунс, с которым отец Федор встречается на зеленом мысу – это он, – рассказывает Александра Ильф. – Письма отца Федора жене Кате – это пародия на Достоевского, я имею в виду просто письма Достоевского к жене – он подписывался «твой вечный муж Федя» – отец Федор тоже подписывается так же».

Как вспоминал Евгений Катаев, писавший под псевдонимом Петров, роман задумал его старший брат – Валентин Катаев. Но известному писателю на все идеи времени не хватало. Он предложил двум молодым авторам поработать «литературными неграми». Земляки-одесситы, коллеги, соавторы Ильф и Петров писали ночами – после основной газетной работы в «Гудке».

Фабула «12 стульев», возможно, списана с жизни редакции – переезд в новое здание, покупка мебели на аукционе.

Неспециалисту трудно представить, что предмет интерьера мог вдохновить писателя. А вот те, кто профессионально занимаются мебелью, не удивляются. Гарнитур ведь работы знаменитого мастера Гамбса. Очень удобно.

В первой половине XIX века, когда работали Генрих Гамбс и его сыновья, создание мебели считалось искусством, как живопись и архитектура. Гамбс – признанный классик. Так что в старинном гарнитуре, который идет под нож, можно «вычитать» образ уходящей эпохи. Но специалисты считают, стулья в качестве сейфа выбраны и по рациональной причине.

«Идея, в общем-то, правильная, – считает реставратор Валерий Сологуб. – Старинные стулья не набиты, там нет поролона. Там нет того, что сейчас используется. Там пружины стоят, которые имеют определенную высоту. Морская трава, конский волос. Там есть пространство воздушное, куда вполне можно поместить любые сокровища».

 

 

Правда в этой мастерской тайников в стульях не находили ни разу. А вот в рукописи романа – открытия буквально на каждой странице. Исследователь Давид Фельдман уверен, «12 стульев» – роман политический.

«Он был буквально заказан Катаевым своему брату и другу именно в качестве решения политической задачи, – убежден доктор исторических наук Давид Фельдман. – Об этом не принято говорить. 1927 год – это период наиболее ожесточенной борьбы Сталина и Троцкого. Троцкий сказал, что поднимут голову все внутренние враги, обрушатся все внешние. А на самом деле – доказывают Ильф и Петров – решительно ничего не происходит».

Страна живет, строит, запускает трамваи – все хорошо. А значит прогноз левоуклонистов – СССР не выжить без мировой революции – неоправдан. Но политическая конъюнктура менялась быстро и непредсказуемо.

Высмеивание левого уклона стало читаться как пародия на официальную идеологию. Уже первая публикация вышла с купюрами.

«Ну вот глава "Могучая кучка или золотоискатели” – она исключена полностью, – говорит Давид Фельдман. – Потому что это очень злая пародия на советские литературные организации. Очень злая».

Чистке роман подвергался многократно. В каждом издании что-то выпадало – то имя, то эпизод. Полностью рукописи были опубликованы только в 1997-м. Споры разгорелись с новой силой.

Но загадки романа остаются загадками. Заседание продолжается.