Виктор Ерофеев: «Я не против украинского национализма, я против его дури»

Мало кто из российских писателей сравнится с Виктором Ерофееевым по частоте посещения Украины. Может, он и не в состоянии судить о наших делах на экспертном уровне, но кое-что внимательным взглядом подметил. Ну а Россия – основной предмет размышлений писателя, ведь поэт в России, как известно, больше, чем поэт.

Вот о России и об Украине и поговорили. Хотя без литературы, конечно, тоже не обошлось.

Каково Вам здесь выступать в роли, которую здесь, в Украине, очень не любят – в роли старшего брата? Приезжаете, премии вручаете русскоязычным писателям от имени русской литературы. Практически миссионер «русского мира», вроде патриарха Кирилла.

Виктор Ерофеев:Мне не привыкать, когда меня не любят, это меня хорошо оттренированная роль. А вообще я приезжаю сюда к моим друзьям. Среди писателей это и Василь Шкляр, и Юрий Андрухович – с их стороны я не вижу какого-то враждебного отношения.

Что касается стереотипов, это мы возвращаемся к сказке: кто тут младший брат, кто старший, кто Иванушка-дурачок, а кто нет. Все понятно, что мы на этих территориях все иванушки-дурачки, все вышли из этого. Украина – двуязычная страна. Поддерживать русскоязычную литературу – это протягивать руку помощи тем, кто хочет себя выразить на этом языке. Русский язык на Украине – это украинский язык. Это надо запомнить всем, иначе совершенно без злого умысла, борясь за единство Украины, можно нанести большой удар по человеческим душам.

Ну, если у вас среди друзей Шкляр и Андрухович – в старшие братья вас трудно записать. Эти писатели в общественной жизни олицетворяют активно проукраинское направление.

Виктор Ерофеев: Я совершенно не против украинского национализма, когда это поиски национального характера, ментальности. Я против дури национализма, которая очень близко подходит к фашизму, национальной исключительности. На каком-то этапе без национализма, наверное, не обойтись. Это одна из первейших форм самосознания. Она такая вульгарная, примитивная, грубо-чесночная, вонючая. Но, тем не менее, норма.

Затем нормой становятся другие формы, такие как толерантность, космополитизм – в хорошем смысле слова. Когда много форм человеческих проявлений, характеров – это не ошибка природы, это ее щедрость.

Мне кажется, Украина – жизнеспособная страна, но она себя еще только ищет. И оттого, что она себя ищет, она порой впадает в очень грубые ошибки. Мы действительно из одной сказки, и освобождение из этой сказки болезненно, это переход из одного измерения в другое – из сказочного в реальность. Как люди мы несовершенны. Мы можем вылезти одной ногой из национализма в бескрайние просторы политической корректности и там запутаться. В Европе особенно ощущается этот некий террор безопасности. Нас когда-то терроризировал КГБ, а там будто орудует Комитет европейской безопасности. Но оберегая себя, Европа в конце концов оберегает себя от жизни. Ницше говорил, что такой обезопашенный человек теряет свои естественные роли – и гендерные, и прочие природные повадки.

Вот проблема: одни из сказки никак не вылезут, а другие ушли от сказки, но уже уходят от человеческой природы. Мы за последние сто лет очень сильно изменили человеческую природу. Еще в начале 20 века девушки гордились тем, что их молодые люди разрубали пополам врага саблей, а сейчас скажи на свидании девушке: я сегодня утром порубил кого-то… И что делать с этим изменившимся человеком, мы пока не знаем. В реальности, лишенной рисков, человек остается без мускулов, которые, видимо, ему необходимы. Насколько человек должен быть агрессивен? Насколько он должен быть охотником? А если он перестает быть охотником, что ему остается? Эти все вопросы надо задавать и решать.

Те, кто выходит в космос политической корректности, относятся к сказке российской или украинской с большим презрением. Но жизнь как острота переживаний интересней все-таки здесь.

Источник: Контракты.