Кандагар: Опыт, оплаченный кровью

В 1987 году в расположении 173-го отряда спецназа ГРУ в провинции Кандагар на пыльном строевом плацу руками бойцов батальона был воздвигнут памятник погибшим.

 На двухметровом прямоугольном постаменте установлена башня боевой машины пехоты. В основании памятника высечена звезда, по гранитным лучам которой струится вода - символ жизни в безводных пустынях и горах Кандагара…

Увидеть памятник мне довелось только на фотографии, но я был непосредственным участником событий, после которых его установили.

Осенью 1986 года резко увеличилось число обстрелов Кандагарского гарнизона реактивными снарядами. Во избежание потерь командование 173-го отряда приказало каждому подразделению отрыть себе укрытие. Батальонные минеры, дабы облегчить себе труд, решили воспользоваться своими профессиональными навыками: в твердой, чугунной земле ломами пробивали неглубокие шурфы, закладывали в них тротиловые шашки и подрывали. Затем раздробленную породу совковой лопатой выгребали на бруствер. Дело шло быстрее, но и эта скорость выполнения работ не устраивала быстрого в принятии решений и скорого в делах ротного. Не мудрствуя лукаво, он выбрал на инженерном складе самый мощный заряд, способный пробить до полутора метров железобетона, установил его в центре отрытого в человеческий рост котлована и подорвал. Взрыв колоссальной силы, многократно увеличенной стенами замкнутого контура, вырвавшись на поверхность, вышиб все стекла в близлежащих строениях.

Комбат, встревоженный взрывом в расположении части, приготовился выслушивать доклад о потерях. Но когда убедился, что обошлось все без жертв, приказал просто высчитать из денежного содержания лейтенанта Михайлова стоимость разбитого стекла, которое с таким трудом завозилось из Союза. Поэтому, вернувшись с совещания, взбешенный Михайлов потребовал к себе Шипунова…

— Собирайся, завтра с Клочко идешь на войну, командир группы Гугин. Свободен.

В ту же секунду Саня круто развернулся и выскочил за дверь. Радуясь, что легко отделался, с облегчением вздохнул. Через пятнадцать дней выходил приказ министра обороны об увольнении в запас. Новость о боевом выходе не пугала, а наоборот, радовала. Простой советский паренек, воспитанный на примерах дружбы героев книг Дюма, выросший в рабочем районе на окраине города, он имел четкое понятие, что значит честь. Год назад, потеряв в этих гиблых краях лучшего друга, жил жаждой мстить до последнего своего дня на этой войне. Поэтому не было для него события приятнее, чем неторопливо собирать свой рюкзак, обдумывая предстоящую засаду.

Вот и на этот раз разобрал и, тщательно прочистив, набил патронами автоматные магазины, аккуратно приготовил мины, привычными движениями уложил паек, после чего отправился в каптерку. Увидев растерянное лицо Владимира Клочко, подумал: «Уже знает».

Вова дико боялся войны. Уроженец западно-украинского Ровно, в роте Клочко вел жизнь тихую и неприметную, стараясь не высовываться, дабы не раздражать воюющих сослуживцев своим, как ему казалось, привилегированным положением.

Но ему было страшно даже в батальоне. Ожидание приказа: «Клочко, собирайся» – наполняло ужасом его жизнь, делало службу тягостно невыносимой. Он рано принялся считать дни до ее окончания.

Каждый раз, когда ему приходилось выдавать сослуживцам, уходящим на войну, снаряжение, он мысленно твердил свою молитву «Только не я, только не я…».

Но, несмотря на мольбу, эти страшные слова все же были произнесены…

Не обращая внимания на смятение каптера, Александр четко разъяснил задачу, распределил обязанности и пошел к друзьям-связистам.

Перейдя через пыльный пустырь, Саня зашел в казарму роты связи.

— Здорово, кто завтра с Гугиным идет?

— Здоровее видали! Я! — приветливо улыбаясь, ответил Эдуард Комкин, огненно-рыжий крупный парень, вятский качок. Они были знакомы еще с Чирчика, вместе в одной партии прибыли в отряд прошлой осенью. Саня улыбнулся в ответ:

— Эдик, хлеба дополнительно к галетам три буханки нам хватит?

Комкин, здоровенный парень, не дурак поесть, засомневался:

— Может, четыре?

— Упрем?

— А Ния на что? — риторическим вопросом ответил Эдик и тут же, не оборачиваясь, глядя на Саню, пророкотал: — Ни-ия..!

На зов Комкина к ним странной лунной походкой подошел молодой связист. Серегу Пахно, служившего в группе связи первые месяцы, ребята прозвали «Ния — искусственный человек» за его поразительное внешнее сходство с героиней фантастического фильма «Через тернии к звездам», не сходившего с экранов страны весь 1982 год. Уроженец Краснодара, не трус, на выходах он зарекомендовал себя как хороший связист-маломощник. Сергей, будучи неплохо образован, имел великолепное чувство юмора, поэтому на прозвище не обижался, а иногда даже подыгрывал шутникам: ловя на себе любопытствующие взгляды, неожиданно к всеобщему восторгу начинал выделывать коленца набирающего моду на гражданке брейка.

На войне как на войне

Группу высадили с брони в Аргастане. Эта горно-пустынная местность, являясь частью Кандагарско-Газнийского плоскогорья, именовалась так по названию реки, протекавшей по ней. С севера и юга район прикрывали горные хребты. Изолированность и отсутствие крупных населенных пунктов и гарнизонов советских войск давали возможность мятежникам безнаказанно хозяйничать здесь, пока за дело не взялся спецназ. Теперь в этих забытых Богом местах разведчики отряда регулярно били «духовские» банды.

Для лейтенанта Гугина, командовавшего спецназовцами, это был один из первых самостоятельных выходов. Уже во время первого ночного перехода стало ясно, что он имеет нетвердые познания в топографии. Саня, видя, как неуверенно он ведет группу, откровенно злился. Лишние километры с грузом за плечами, равным весу его собственного тела, с каждым шагом безжалостно отнимали силы. Уйдя с Эдиком в хвост группы, они видели, как при движении вперед мечется ядро растянувшейся группы. Дождавшись, когда она опишет длинную дугу, срезали напрямик, делая свой путь короче. На счастье, у Гугина был грамотный замкомвзвода, сержант из Самары. Внешне неприметный, среднего роста и такого же телосложения, рыжий, с веснушчатым простодушным лицом, он обладал сильным, несгибаемым характером. Сержантские лычки он заслужил ратным трудом на войне, а не стремлением угодить командиру. Поэтому группа подчинялась ему беспрекословно. Богатый опыт его многочисленных выходов помогал ему уверенно ориентироваться в хорошо знакомом районе. На вторую ночь, видя, что командир откровенно блуждает, сержант при остановках все настойчивее стал заглядывать в его карту и постепенно сам стал задавать направление движения.

На третью ночь выпало полнолуние. Равнина Аргастана была залита фосфорическим сиянием луны. Идя в тыловом дозоре на значительном расстоянии от группы, Саша с Эдиком прозевали момент, когда идущие впереди спецназовцы остановились и резко стали садиться на землю. Не видя, откуда исходит опасность, и не понимая, что происходит, но подчиняясь общему движению, ребята завалились набок. Саня быстро высвободил руки от лямок рюкзака, подтащил его к голове, используя как укрытие. Не отрываясь от земли, приподняв только руку, вытащил из бокового кармана ранца несколько пачек патронов и поспешно рассовал их по карманам. Предчувствие опасности заставляло его напряженно всматриваться во тьму. Ожидая начала боя, он с тоской огляделся, тревожно подумал: «Блин, как на ладони! Где командир?».

Вдруг замершие на земле, похожие на большие кули, бойцы рывком оторвали свои тела и, топоча, рванули вбок. Саша и Эдик кинулись за ними. Подбегая, услышали глухие звуки ударов. Группа поздно обнаружила караван из десяти ослов и нескольких погонщиков. Ей оставалось замереть, чтобы атаковать, подпустив их вплотную к себе. Воспользовавшись внезапностью и численным перевесом, разведчики кулаками сбили с ног погонщиков и тут же скрутили им руки. При допросе таджик-пулеметчик группы перевел слова испуганных путешественников: «Мы крестьяне, идем на свадьбу в кишлак, через который проходит нужная вам дорога». Их слова подтвердил обыск и досмотр торб, притороченных к ослам. Оружия не было. Спецназовцы попарно за лямки связали свои рюкзаки и навесили их на спины покорных животных. Те, принимая нелегкую ношу, вздрагивали всем телом, недовольно фыркая. Размотав чалмы погонщиков, связали им руки, свободные концы привязали к упряжи ишаков, и маленький вьючный караван в новом составе двинулся вперед. Не прошло и часа, как головной дозор сообщил, что вышел к дороге и на них движется автомобиль. Короткий возглас Гугина: «С ходу забьем» – прозвучал для всех сигналом к действию. Не беря рюкзаки, большая часть бойцов рванула за ним к дороге. Саша торопливо стал снимать рюкзак с ишака.

— Не спеши, здесь тоже нужно кому-то остаться, — полушепотом сказал рыжий замкомвзвода, кивком головы указывая на груженый караван. Тревожным взглядом проводил он убегающую группу.

В ночи показались фары машины. Шла она быстро, не сбавляя оборотов.

Разведчики вернулись к каравану. Гугин, распаленный азартом погони, выпалил: «Метров триста не добежали до дороги. Пустая шла, скоро назад пойдет».

Караван, состоявший из груженых ослов, их хозяев, подгоняемый пинками разведчиков, торопливо засеменил к дороге. Плоскогорье Аргастан изобиловало небольшими сопками. Хорошо накатанная дорога огибала одну из них у самого основания, далее проходила в ста метрах от второй и уходила в удаленный от них не более чем на километр кишлак, раскинувшийся в отрогах небольшого горного хребта. На этих двух сопках, поделив разведчиков, командир и посадил группу.

— Минеры! Где минеры?!

Саня оторвался от рытья окопа, пригнувшись подошел вплотную к нему и присел на одно колено.

— Ставь мины.

— Где? — пытался уточнить задачу Александр. Гугин неопределенно махнул рукой в направлении черной мглы:

— Там.

Разведчик, вернувшись к своему окопу, коротко бросил Клочко:

— Собирайся. – Быстро выпотрошил на «дождь» содержимое рюкзака, стал укладывать в него только необходимое: мины, детонирующие шнуры, провода.

Спускаясь с сопки, проходя мимо крайнего окопа, Саня остановился, присел возле пулеметчика, сказал ему:

— Мы пошли к дороге, подниматься будем по распадку на тебя, смотри не замочи.

— Понял, давай, — окапываясь, ответил тот, не глядя на них.

— Ну, с Богом.

Подрывники, груженные своим смертоносным грузом, осторожно двинулись в ночь. Еще когда командир рассаживал группу, Саша уже знал, где нужно поставить мины. Где-где, а на войне он чувствовал себя как рыба в воде. Природная смышленость, хорошо развитая интуиция, помноженная на боевой опыт, помогали ему выбрать хорошую позицию. Спустившись в распадок между двумя сопками, минеры остановились. Зная, что Вова слабоват в минно-подрывном деле, не желая терять времени, Саша делал все сам. Устанавливая три мины, про себя прикидывал: «Так подниму первый «куст» — машина встанет. Здесь самое удобное место для отхода. Если ломанутся сюда, всех разом положим. Невысокие берега распадка ограничат их маневр, значит, угол сектора поражения делаю острее, увеличиваю огневую мощь». Движения его были выверенными и четкими. Установив мины, вставил детонаторы, кивком головы указал Клочко:

— Видишь лощину впереди? Я ставлю там оставшиеся. Цепляй катушку с проводами и пулей наверх. Подключишь подрывную машинку и скачками ко мне.

Вова, торопливо разматывая провода, растворился в темноте. Саня двинулся дальше. Слева от него в нескольких десятках метров слышалось негромкое шуршание, иногда легкое позвякивание. Это окапывалась вторая часть группы. «Теперь до них ближе, чем до своего окопа», — пронеслась мысль в его голове. В предгорье на окраине кишлака вспыхнули фары. Со спины раздался шорох — это Клочко. Вова, попавший первый раз в жизни в серьезную переделку, был не на шутку напуган.

— Бери катушку, тащи наверх, если я не успею подняться первым, поднимешь этот «куст». Машина встанет. Если побегут по распадку — второй! Понял?

Клочко, осознав, что происходит, наигранно возмутился: «Нет, я без тебя не пойду!»

В то же мгновение Саня выбросил вперед руку, нанес ему сильный удар кулаком в голову. Нависая над ним, клокоча от ярости, зашипел: «Ползи, сука!»

Клочко, заскулив, хлюпая носом, схватил катушку и, торопливо разматывая ее, полез вверх. Раздосадованный, что пришлось потратить драгоценные секунды на устранение игры в благородство, Саша торопясь оценил обстановку. Кивая вверх-вниз на ухабах лучами фар, машина шла по грунтовой дороге. Уже отчетливо был слышен натужный рев мотора. «Не успею, не успею отойти, — настойчиво стучало в сознании, — безопасное расстояние от мин сзади пять метров, черт!» Саша бросил нескрученные провода, схватил автомат. Тело, увлекаемое инстинктом самосохранения, дернулось в сторону. Но в это же мгновение какая-то властная могучая сила заставила его остановиться и развернуться на месте на сто восемьдесят градусов. Мозг работал, как хорошо отлаженная машина. В метре от себя, увидев неглубокую промоину в земле, моментально оценил: «Тело все не войдет, упаду на живот, голову прикрою автоматом». В ту же секунду пальцы скручивали провода электрического детонатора: «Сдохну, но не побегу!» Неведомая ему доселе сила, заставила его смертельно рисковать. Машина, не доехав до него каких-то ста метров, неожиданно остановилась. Захлопали двери кабины, были слышны удары ног о землю спрыгивающих с бортов душманов. Закрывая телами свет от невыключенных фар и отбрасывая причудливые тени, они толпились перед кабиной. Некоторые, громко переговариваясь, направились вперед по дороге. «А пошли вы, суки… — уже со злостью думал минер, ввинчивая детонатор в мину — Все готово!» Одним движением накинув на мины кусок маскировочной сети, он проскользнул в промоину. Потянув к себе рюкзак, прикрыл им грудную клетку. Автомат прижал к голове, уперев магазин в землю. Вжался в дно мелкого укрытия. От машины раздался громкий гортанный окрик. «Духи», шедшие по дороге, остановились. Перекинувшись парой фраз между собой, развернулись и пошли обратно. «Давай! — мысленно скомандовал себе Саня, выскользнул из ненадежного укрытия и быстро пополз по распадку. — Дойдут до машины десять секунд, сядут — еще десять», — думал он, работая локтями. Увидев слева груду камней, ужом заполз за них, затаился. «Все, здесь свои мины уже не опасны, фу… Как там Клочко сработает?» — готовясь к бою, стараясь не греметь, пристраивая автомат среди камней, думал он. Восстанавливая дыхание, осмотрелся, решил отползти еще. Снова рывок, а вот и новая позиция. «Духи» беспечно горланили на всю округу, сгрудившись у капота. Разведчик, выждав момент, присев на корточки, не разгибаясь, рванул на сопку, залетев наверх, плюхнулся в мелкий окоп. Вова услужливо протянул ему флягу с водой. «Духи» еще полчаса не трогались в путь. Банда была крупная, видимо, не имевшая боевого опыта, недавно сформированная. В их мозгах не укладывалась мысль, что «шурави» дерзнут напасть на них ночью за десятки километров от своих гарнизонов, что от смертоносного шквала огня их отделяют мгновения. Погрузившись в автомобиль, они тронулись на встречу с вечностью… Заранее условившись с Гугиным, что сам без команды поднимет заряды, Саня выжидающе следил за автомобилем, занеся ладонь над подрывной машинкой. «Пора!» — сгибаясь в поясе, всем телом навалился на шток.

Мины выплеснули вперед тысячи осколков, яркая вспышка озарила кабину автомобиля. Машина встала. «Духи» из-за машины, сбившись в кучу, как казалось, боком, неуверенно семеня ногами, двинулись в лощину между сопками, прямо на мины.

Саня, предвкушая, как безжалостно залп трех МОН-50 скосит их всех, обращаясь к Клочко, скомандовал: «Поднимай!»

Видя, что тот мешкает, выхватил из его рук подрывную машинку и хлопнул ладонью по штоку. Взрыва не последовало. Вскинув глаза на Клочко, он понял причину сразу.

— Я, я, — заикаясь, весь съежившись, запричитал Клочко. — Я их уже поднял... прости, — глотая слезы, залепетал он.

Саня с размаху рубанул его по голове подрывной машинкой. Вова скрючился в окопе.

С соседней сопки по «духам» ударил пулемет, моджахеды бросились назад врассыпную.

Распаленный жаром боя, торопливо отстреляв три магазина, Саня понял, что можно не спешить. Машина встала капитально, и «духи» не уйдут. Подтащив к себе рюкзак, дрожащими от волнения пальцами вытащил из бокового кармана два снаряженных магазина и несколько упакованных в бумагу пачек автоматных патронов.

Темп боя постепенно затихал. Суматоха первого огневого шквала спадала. Пулеметы перестали захлебываться, били короткими очередями. Разведчики, видя, что «духам» не уйти, не торопясь выцеливали их.

— Вертушки! Вертушки идут! – Сквозь треск радиоэфира из «Ромашки» полился четкий, уверенный голос командира боевого вертолета. Он просил указать цели.

Гугин весь бой не стрелял, а пролежал на животе, вытянувшись в струнку, на согнутых в локтях и поджатых под грудь руках. Не меняя положения своего тела, он взял два магазина и перебросил их Александру, лежащему от него в пяти метрах, скомандовал:

— Наводи!

Саня, нажав на фиксатор, откинул магазин, вставил другой с трассерами, дослал патрон в патронник.

Стоя на коленях, засадил длинной очередью в темноту весь магазин. Падая на дно окопа, с облегчением подумал: «Живой!».

Вертолеты, отработав, ушли. Не дожидаясь приказа, ребята торопливо окапывались. Успокоившись, тройками стали досматривать ближние трупы. Эдик втиснул свое большое тело в окоп минеров, обратился к Сане:

— Справа от меня двое лежат. Пойдем досмотрим.

Разведчики, пригнувшись, проскользнули в темноту. Душманы лежали прямо по ходу движения автомобиля. Их оказалось больше, чем предполагалось — четверо. Подкравшись к ним на несколько шагов, разведчики сделали контрольный выстрел. Выждав минуту, приступили к досмотру. Эдик деловито выворачивал карманы, достав нож, стал обрезать лямки китайских нагрудников и снимать их с тел.

«Как быстро коченеют», – думал Александр, сжимая растопыренные холодные пальцы убитых, для того чтобы стянуть с кистей браслеты японских часов — желанного трофея.

Низко пригнувшись, а где и ползком ребята вернулись назад в окопы.

Крестьяне, сбившись в кучу возле своих ишаков, на корточках просидели всю «войну» в ста метрах от эпицентра событий. Как только стрельба стихала, раздавались гортанные крики: «Душман — харап! Душман — харап!». Когда бой закончился, из толпы отделился один и, не разгибаясь, на четвереньках проворно полез на сопку. Поднявшись на вершину, в темноте безошибочно нашел Гугина, сел перед ним на колени. Грозя пальцем в небо, а второй рукой тыча ему пальцем в грудь, стал выкрикивать:

— Харап! Харап!

— Это он говорит, что теперь нам «харап» будет. Может, в кишлаке еще «духи» есть?

Старик возбужденно размахивал руками, пытался языком жестов объяснить разведчикам, что им грозит опасность.

Гугин, устав от его настойчивой фамильярности, отмахнулся от него и заорал: «Да иди ты!» Старик, моментально уловив в интонациях командиров «шурави» что-то родное, проворно развернулся, поднявшись с колен, рванул вниз, крича что-то на ходу. Его земляки вскочили на ноги и, торопливо подгоняя ишаков криком «чу-чу», погнали их от места засады только им известным путем в ночь.

Даже ветер на склонах затих

Дождавшись рассвета, спецназовцы приступили к досмотру убитых. Те разительно отличались от местных крестьян, захваченных ночью. Одежда на них была новой, из дорогих качественных тканей, обувь под стать ей: кожаные сандалии с набитыми высокими каблуками были украшены металлическими клепками. От уже остывших тел исходил сладковато-приторный запах смерти, еще не перебивший до конца аромат розового масла — запах «душмана». Время не сотрет этот запах в памяти тех, кому довелось ощутить эту тошнотворную смесь восточных запахов и розовой воды. Ее невозможно спутать ни с какими другими ароматами.

 Это были люди, хорошо уяснившие, что труд убивать оплачивается гораздо выше, чем каждодневно изматывающий плоть крестьянский. Наемники, убивающие за деньги. И их Богом был автомат Калашникова.

Видя, где и в каких позах лежали тела, можно было понять, почему они не оказали достойного сопротивления. Во время ночного боя, оказавшись в мертвой зоне под сопкой, «духи» могли бы воспользоваться преимуществом. Разведчики каждый раз, ведя огонь, приподнимались с земли, четко проецируясь по пояс на фоне неба. Но взрыв мощностью в семь килограммов тротила в упор, нашпигованного рубленой стальной проволокой, поверг их в шок. Собирая трофейные стволы, насчитали четырнадцать трупов. Обнаружили кровавый след, который вел в высохшее русло, под прямым углом уходившее от дороги. Обложив его с двух сторон, как волки, спецназовцы, крадучись, пошли по следу. Вскоре увидели лежавшего на земле человека. Пулеметчик занял позицию в корнях чахлого деревца, приготовился прикрыть товарищей. Не дойдя десяти шагов, снайпер опустился на колено и тщательно прицелился в голову лежащего.

Двое разведчиков подползли к нему вплотную. Моджахед спал, закутавшись с головой в накидку, из-под которой торчали только ноги. Одна из икр почернела и опухла, пробитая пулей. Стало ясно, почему он не ушел. Возле головы спящего лежала граната, автомат находился в стороне. «Вот сука!» – подумал разведчик, выкрав гранату, и уже не опасаясь, поднялся на ноги. Разбуженный ударом ноги, «дух» рывком сбросил с себя одеяло, судорожно принялся шарить рукой вокруг. Подведенные черной тушью глаза, расширились от страха. Смех «шурави» вызвал в нем дикий ужас, и он завизжал. Это был мальчишка, на вид ему было лет четырнадцать. Его не застрелили на месте.

— Что мы, звери, детей убивать? — со злой ухмылкой говорил Эдик, до хруста проводом стягивая кисти пленного.

Дорога в отряд

Всю обратную дорогу в батальон его, не щадя, будут бить, вымещая на нем злобу за погибших в этих диких краях товарищей. От окончательной расправы его спасет только вмешательство офицеров.

Окрыленные успехом разведчики, не роптали на то, что возвращение в батальон затягивается. У пришедшей утром для их эвакуации бронегруппы что-то не ладилось. Вот уже один бронетранспортер взят на буксир. Глохнет через каждый километр второй. Так ерзая, постоянно останавливаясь для того, чтобы устранить поломку, к обеду броня выползла на равнину. До бетонки, ведущей в Кандагар, оставалось с десяток километров. Офицеры, посовещавшись, связались с центром боевого управления батальоном и запросили помощь. Командование отряда незамедлительно отправило к ним резервную броню. Пять боевых машин пехоты, перемалывая гусеницами каменистую землю Аргастана, мчались к товарищам. Ну, вот и они. Натужно ревя, выбрасывая вверх черный от копоти столб выхлопных газов, из-за сопки лихо вылетела боевая машина. На ее антенне развивался алый флажок.

— Ура!!! — радостно закричали разведчики, утомленные ожиданием.

Справа и слева стали пускать сигнальные ракеты, салютуя друзьям. Где-то за сопкой хлопнул взрыв. Наступила тревожная тишина. Тихий треск радиоэфира всколыхнул надрывный крик радиста:

— У нас подрыв …

Страшной силы взрыв фугаса расколол корпус машины пополам, в прах разнес катки. Башню с сидящим на ней по-походному десантом выбросило на огромную высоту. Мертвые уже в воздухе, они упали вместе с ней за сотню метров от горящего остова машины.

Днем, связываясь с отрядом, офицер, командовавший застрявшей броней, оценив характерные особенности пройденного им маршрута, опасаясь закладки фугаса, предостерегал «идти его дорогой». Чутье — дело тонкое. Он был уверен, что к его мнению прислушались. И теперь был взбешен.

Броню вел новый командир первой роты. Упрямый, самонадеянный, капитан подставился. И был жестоко наказан. Только платой за его упертость стали жизни молодых пацанов.

Когда стемнело, пришел вертолет. Лучом посадочной фары долго шарил по земле, подбирая площадку для посадки. Забрав тела погибших, свистя лопастями, оторвал колеса от грунта. Наклонившись набок, провалился в темноту… В последний раз понес ребят в отряд.

Эпилог

Когда отряд выходил в Союз, башню сняли с постамента и забрали с собой. Из Азербайджана ее забрать не удалось. Но с тех пор, где бы ни располагался отряд, везде ставили памятник, на котором высекали имена погибших воинов. Это дань памяти. Традиция.

Через полгода вертолет, в котором находилась группа Гугина, в результате столкновения с другим вертолетом, загорелся в воздухе и начал падать. Им пришлось аварийно покидать борт, выбрасываясь с парашютами из горящей машины. Гугин сильно обгорел, но покинул борт последним. При этом «Нийя — искусственный человек» — Сергей Пахно сгорел во втором вертолете.

Клочко был награжден за этот бой медалью «За отвагу», а через двадцать лет стал депутатом Ровненской рады.

А Саня до сих пор не любит запах розового масла.