«Польско-польская война»

Чем поляки 150-летие антироссийского восстания 1863 года встретили.

Немного в польской истории событий, вызывающих столько противоречивых суждений, споров, как Январское восстание 1863 г. на территории Царства Польского, Северо-Западного края и Волыни, направленное против России, в зависимость от которой Польша попала в результате разделов.

О смысле восстания и его шансах спорили и во II Речи Посполитой, то есть в межвоенной Польше (1918-1939 гг.). Начальник государства Ю. Пилсудский был горячим поборником восстания, написал о нем книгу, переизданную, кстати, в этом году, видел в восстании героический порыв к свободе, увенчавшийся успехом в 1918-м, когда Польша обрела независимость. Извечный противник Пилсудского Р. Дмовский и его партия Национальной демократии всячески порицали восстание, считали целесообразным сотрудничество с Россией и не видели смысла в борьбе против нее ввиду явного неравенства сил.

Не было единства мнений и в социалистической Польше. Кто-то видел главное в том, что «пошли наши в бой» (слова из песни, популярной в годы восстания), а кого-то страшно раздражало, что «пошли наши в бой без оружия» (как пелось в той же песне). «Что же идти-то, коль нет оружия. Сколько можно упиваться своими поражениями?» - с горечью вопрошают и в наши дни многие поляки, комментируя в Интернете многочисленные материалы, посвященные восстанию. «Свобода не завоевывается без крови!»- спорят с ними другие.

Кое-кто, размышляя о событиях 1863 г., вспомнил о чехах, которые без восстаний и кровопролития стали независимым государством.

Так, известный польский социолог Р. Марковский в радиоинтервью заметил, что восстаний в Польше слишком много и он охотно поделился бы ими с чехами. Ему симпатична позиция Швейка, который сидел в пивной и пережидал, когда пронесутся мимо «все эти сумасшедшие» как с одной, так и с другой стороны.

Конечно же, Марковский получил гневную отповедь. Публицист П. Семка, например, резонно заметил, что «переждать» не всегда удается и «пивные тоже горят».

Очевидно, трудно говорить о единстве общественного мнения по поводу оценки события, унесшего жизни более 20 тыс. человек, обрекшего на изгнание и ссылку 38 тыс. поляков и приведшего к потере имущества многих тысяч участников восстания. В довоенной Польше участники восстания были окружены заботой государства: им платили пенсии, из ветеранов было сформировано специальное воинское подразделение, военные первыми отдавали им честь. А что нынешние поляки знают о восстании? Сохранилась ли память о нем?

По данным социологов, двое из трех поляков не знают, когда восстание началось; 31% не знает, чем оно закончилось: 53% респондентов думают, что поражением, 11% - победой; 70% не знают, кто руководил восстанием. Только 17% правильно называют имя диктатора восстания Ромуальда Траугутта, 8% полагают, что восстанием руководил Костюшко, а 4% - Пилсудский. Почти половина опрошенных не уверена в том, что восстание было нужно.

В отличие от многих соотечественников, президент Польши Б. Коморовский (историк по образованию, да еще и писавший диплом о Пилсудском) вслед за Первым маршалом твердо уверен в целесообразности и значимости восстания.

Более того, как Пилсудский верил в то, что январское восстание породило легионы и 1918 год, принесший свободу Польше, так Коморовский верит в то, что Варшавское восстание (1944 г.) породило 1989 год и демократическую революцию в Польше. Недаром в дни празднования юбилея восстания, проходившего под патронатом Коморовского, польский президент возложил венок к памятнику Польскому подпольному государству и Армии Крайовой, акцентируя тем самым связь между Январским восстанием и польским Сопротивлением в годы Второй мировой войны.

Для Коморовского чрезвычайно важен мотив единения в период восстания поляков разных сословий и разных вероисповеданий, мотив совместной борьбы всех народов Речи Посполитой против общего врага – России. Для президента, древний род которого имеет литовские корни, особенно значимым представляется, что «январское восстание явилось последним историческим аккордом той прекрасной многоязычной симфонии, которую веками исполняло польско-литовское государство. На повстанческих знаменах, печатях и гербе национального правительства последний раз были вместе Белый орел, Погоня и Михаил Архангел». Заметим, что «Погоня» - герб Литвы, изображающий всадника на коне, а Михаил Архангел - герб Руси, как тогда назывались украинские земли.

Красивые слова! Но в настоящее время не у всех народов бывшей Речи Посполитой вызывающие умиление. Правда, в Литве 2013-й был объявлен годом Январского восстания, а вот в Белоруссии ситуация далеко не столь однозначна. Оппозиция призывала праздновать юбилей, усматривая в восстании славную страницу борьбы за национальную независимость, а официальный Минск отнесся к этому событию без особого энтузиазма.

Более того, Лукашенко даже отменил орден Константина Калиновского, которого в Белоруссии прежде считали героем восстания.

Некоторые белорусские ученые призывают внимательнее присмотреться к этому историческому персонажу, деятельность которого связана не только с героическими страницами борьбы за Польшу «от моря до моря», но и с казнями белорусских крестьян, не желавших поддерживать польскую и полонизированную белорусскую шляхту. Так что «симфония» звучит не очень гармонично.

Коморовский полагает, что 150 лет – срок достаточный для того, чтобы забыть все распри, все споры между лидерами восстания, среди которых были, как известно, «красные» и «белые», то есть умеренное и радикальное крыло. Тем более, что кто к какому лагерю относился, знают сейчас лишь профессионалы. Для остальных же все участники восстания стали «красно-белыми». Следует отказаться от термина «историческая политика», говорит Коморовский, и принять более мягкий и примиряющий термин «историческая память», предполагающий стремление к примирению и взаимоуважению.

Достичь этих высоких целей в расколотом и далеко не едином польском обществе весьма непросто. Ведь даже юбилей восстания стал поводом для новых залпов «польско-польской войны», уже не первый год идущей в стране и особенно обострившейся после трагической гибели президента Л. Качиньского. По одну сторону баррикад президент Коморовский и премьер Туск, по другую – глава оппозиционной партии «Право и справедливость» Я. Качиньский, брат погибшего президента.

Я. Качиньский, очевидно, по примеру повстанцев 1863 г., создавших подпольные структуры власти, тоже пытается создать некую, правда, не подпольную, но «другую», «настоящую» Польшу. Вот и в январские дни 2013 г. Качиньский организовал свое празднование юбилея восстания: «Право и справедливость» провела памятные мероприятия, открыла свои выставки и организовала свои научные конференции. А как же иначе! Ведь «глава польско-российского кондоминиума» (как ядовито называют Туска его политические противники) не согласился даже признать 2013-й годом Январского восстания, а его партия «Гражданская платформа» заблокировала принятие соответствующего решения сеймом. При этом противники премьера не вспоминают о том, что соответствующее постановление еще в 2012 г. принял Сенат. Бдительные защитники исторической памяти уверены, что Туск просто боится раздражать Россию, да и вообще боится взрыва народного негодования, ведь после Варшавского восстания через тридцать с небольшим лет возникла «Солидарность», а после «Солидарности» тоже прошло уже тридцать три года…

А польские социал-демократы вообще считают, что нечего упиваться столь давней историей, надо объявить 2013-й годом Эдварда Герека, столетие которого как раз совпадает с этой датой. Именно в 70-е годы XX века, когда он руководил страной, Польша достигла больших успехов, а уровень жизни поляков заметно повысился.

Негоже отдавать историю на откуп «Праву и справедливости», считает глава польских социал-демократов Л. Миллер, заявляющий, что «у нас тоже есть свои герои!» Таким образом, «дела давно минувших дней» очень по-разному воспринимаются в польском обществе. Бои продолжаются, если и не на полях сражений, то в умах людей, и история исправно поставляет все новые средства для политической борьбы дня сегодняшнего.