Геннадій Труханов: Одеса – це таки мама. І ми свою маму захищатимемо і берегтимемо

До 24 лютого 2022 року, початку війни в Україні, мера Одеси Геннадія Труханова звинувачували у проросійськості та тісних зв'язках з елітою країни-агресора.

Тож коли російські танки з'явилися в Україні, а ракети почали обстрілювати мирні українські міста, всі із острахом подивилися на Одесу – стратегічно важливе місто для Росії з усіх боків – і ідеологічного, і економічного.

Об этом сообщает «Українська правда».

Втім Геннадій Труханов визначився із позицією швидко та без вагань – в інтерв’ю західним виданням з перших днів війни він заявив, що влада не здаватиме місто росіянам та битиметься до кінця за кожну вулицю.

Чим живе Одеса через місяць після війни, чи вірить Труханов у можливий наступ на місто в нинішній ситуації, а також про особливу зброю одеситів – читайте в інтерв'ю УП.

– Как вы узнали о том, что началась война?

– Узнал я по взрывам, это было 4:15-4:20 утра. До этого времени было много разговоров о том, что возможно нападение, возможна агрессия. Но как-то не хотелось в это верить.

Наверное, любому украинцу не хотелось в это верить. Наверное, я не исключение. Но когда прозвучали первые взрывы, стало понятно, что это война.

– Все не верили до последнего, но кто-то готовился, а кто-то нет. Информационный фон был очень неблагоприятным уже несколько месяцев. Вы как-то готовили свой город к возможной войне?

 – Вы знаете, вот это бряцание оружием, возле границ, проведение учений – мы как-то, к сожалению, ко всему этому привыкли. Когда они вот покружат-покружат и вернутся в свои казармы. Поэтому многие не воспринимали.

Что касается меня лично, что касается муниципалитета нашего, с 14-го года я как военный человек понимал, что старый жизненный принцип "хочешь мира – готовься к войне", должен работать.

Поэтому на меня смотрели, как на такого, немножко с прибабахом человека, когда я начал в 15-м-16-м году ремонтировать бомбоубежища, которые не ремонтировались на протяжении на то время 24 лет независимости.

Все смотрели и говорили – «Геннадий Леонидович, чем вы занимаетесь? Кому это надо? Это вчерашний день. Кто на нас будет нападать?». Тем не менее, я рад, что мы сделали свои 85 бомбоубежищ.

Другой вопрос, когда я говорил о Хаджибейской дамбе, о том, что это крайне опасный объект в плане стратегии военных. Я об этом говорил практически всем премьер-министрам, с кем пришлось работать за 8 лет.

К сожалению, сегодня дамба так и осталась не на балансе ни у кого. Это какой-то бесхоз государственного масштаба протяженностью почти в 4 километра. И я рад, что в свое время я настоял, и у нас получилось все-таки выделить 40 миллионов и залатать те дыры. Потому что если прорвет дамбу, то 23 квадратных километра будет затоплено, и один из самых больших районов города, Суворовский район, окажется отрезанным, у него пути эвакуации не будет.

Конечно, мы сегодня разработали свои планы эвакуации. К сожалению, у нас нет возможности готовиться к этому в полном объеме в военное время.

– А что касается территориальной обороны, много ли было желающих вступить в ее ряды? И как ситуация изменилась после начала войны?

– Ажиотаж был, есть и сегодня остается. Люди хотят записаться. Это, конечно, самые впечатляющие кадры, когда ты видишь, сколько людей, особенно когда это февраль, а февральские дни достаточно в Одессе морозные, стоят в очереди, чтобы попасть в списки. Это впечатляет.

Люди шли, записывались, потом тыловые части не всегда успевали переодеть всех, оборудовать спальные места. И приходилось переночевать пару ночей в очень неважных условиях, мягко говоря.

Мы, наверное, за все годы нашей независимости, так сильно не объединялись. Просто осознали, что это наша страна, наш дом. И сегодня в этот дом ворвались варвары.

– А как одесситы в целом относятся к происходящему? Все помнят фото первых недель войны, когда пытались сохранить памятник Дюку, а также мешки с песком и противотанковые ежи на фоне Оперы. Это очень про Одессу. Но хотелось бы услышать от вас как от мэра – как Одесса переживает эту войну?

 – Вы знаете, практически в каждом интервью, в каждом моем разговоре с прессой, в том числе и с иностранцами, мне задают один и тот же вопрос: Геннадий Леонидович, вот все-таки Одесса, она русскоориентированный город, да и про вас все говорили, что вы смотрите в ту сторону…

 Здесь такая системная ошибка существует. Она заключается в том, что, в Одессе действительно больше 90% говорят на русском языке. Этот указ был подписан еще Екатериной ІІ.

 В Одессе большое количество православных храмов, Одесса с особым трепетом относится к памяти Второй мировой войны и Великой отечественной войны. Мы – город герой. Наверное, все это дало основание думать, что мы смотрим туда.

 Но это неправильно. Я пытаюсь деликатно как-то объяснить.

 Да, мы сегодня не перечеркнули эту историю. Мы с уважением относимся к нашим историческим данным. Но в то же время – у нас 130 национальностей здесь. Мы строили с французами, итальянцами, голландцами и у нас тоже есть часть этой культуры. Нас открыли греки. Об этом не говорят.

Вся Одесса сейчас находится в шоке. Никто не ожидал такого удара. Фактически удара в спину, понимаете?

Люди не понимают, они не могут объяснить. Моя мама каждое утро и каждый вечер, уже больше месяца война идет, меня спрашивает – "Сынок, а что происходит? Как это может быть? Что это? Что, действительно стреляют в Харькове вот так? Это правда, что показывают?". Я говорю – мама, это правда. И многие люди старшего поколения так.

Насколько это предательски было – напасть, угрожать и загонять наших детей сегодня в бомбоубежища, понимаете? Загонять каждую ночь детей, стариков, спускаться сидеть в подвалах. Вот такое примерно состояние в Одессе.

– Я задавала этот вопрос вашим коллегам: помогает ли городу сейчас одесский бизнес? Насколько вообще одесситы активно участвуют в том, чтобы город защитить от возможной атаки?

– Буквально сейчас, в эти минуты я пришел беседовать с вами, а в этом здании, где я нахожусь, мы собрали практически всех волонтеров города Одессы. Их много.

Мы разработали интересную и, мне кажется, эффективную систему взаимодействия и учета всего, потому что есть дублирование заказов, бывает действительно, что где-то пусто, где-то густо.

Я рад, что сегодня, независимо от отношения городской власти ко мне лично (смеется – УП), мы все поняли, что – ребята, давайте выйдем все из своих политических квартир и сядем за стол в нашем городе Одессе. Это произошло.

Поэтому городской штаб, который создан с первого дня войны, он достаточно эффективно работает. Мы формируем стратегический запас и продуктов питания, и медикаментов. У нас это получается.

Мы открыли 4 гуманитарных центра по помощи беженцам, готовимся принимать большое количество беженцев из Мариуполя и направления Запорожья. Мы даже сами не представляем, в каком количестве, но такие данные у нас есть.

Я попросил одного из ведущих волонтеров, это большой бизнес, ребята, у которых логистические компании, они помогли разобраться в этой ситуации, помогли организовать склады на территории Румынии, где четко рассортировать гуманитарную помощь по направлениям. И мы видим, что с каждым днем мы работаем более эффективно.

Потому что обычно это как выглядит? Кто-то принес мешок картошки, сфотографировался и сказал – «Это сделал я». Но это не решило проблему.

Первое время мы не могли из-за неповоротливости финансовой дисциплины покупать многие вещи. А война не ждет. Поэтому, конечно, бизнес подставил в первые дни войны серьезное плечо, когда они смогли оперативно закупать те продукты питания, и вещи, которые необходимо было закупать, и передавать их туда, где они необходимы.

– У меня вопрос, который касается военных угроз. В начале войны многие говорили о штурме с моря, о том, что Николаев держится и это тоже спасает Одессу. Вы сами говорили о том, что Россия может начать наступление с Приднестровья. Какие угрозы сейчас самые главные?

– Вы знаете, что мое образование – военное, я закончил Одесское командное артиллерийское училище. Исходя из тех уроков, которые мне там преподавали, я понимаю, что для того, чтобы начать штурмовать Одессу, например, с моря, необходимо это делать одновременно со всех направлений.

Потому что в высадке любого десанта, особенно морского, должен быть серьезный перевес. Вообще наступательная операция – она более сложная. Потому что должны быть абсолютно превосходящие силы личного состава, техники со стороны атакующего.

Атака с моря – это также большие потери. Этому всегда должны предшествовать либо авиационные удары, для того, чтобы смять нашу линию обороны, а потом только высаживать десант, либо артиллерийская подготовка.

Но это, на мой взгляд, может делаться, только тогда, когда войска пройдут Николаев, Вознесенск и подойдут уже к Одессе, чтобы отвлечь силы, рассредоточить наши силы и оборону.

И, конечно, здесь не исключается возможность участия группировки Приднестровской армии, которая правда малочисленна и техника у них достаточно старого образца. Но для того, чтобы отвлечь наши силы, может быть попытка и с этого направления провести какие-то маневры.

Такой широкомасштабный маневр вокруг Одессы он, конечно, теоретически возможен. Но наши героические вооруженные силы сегодня сдерживают вознесенское и николаевское направления. Почему именно там? Ни в коем случае не хочу претендовать на роль какого-то эксперта, но географическое положение, водные преграды, которые там затрудняют наступление, где-то в какой-то степени помогают нам выстраивать линию обороны.

Но если, судя по переговорам, они сократят свое присутствие на киевском и черниговском направлении и высвободят какие-то подразделения, то Одесса для них – очень знаковый город, южная столица, это и культурная столица, это действительно город-символ, это форпост Украины на Черном море, морские ворота Украины. Конечно, очень интересный, лакомый кусочек для них, поэтому угрозы, на мой взгляд, пока остаются.

– Вы считаете, что даже, несмотря на ту ситуацию, в которой сейчас находится российская армия в Украине, угрозы остаются?

– Понимаете, там у них не получилось, и это была какая-то колоссальная ошибка в оценке своего присутствия или своего влияния на Украину.

Прошло много времени, они живут еще какими-то непонятными временами.

Или знаете как? Они же должны были как-то проанализировать ситуацию?

Вот мне кажется, что присутствие в Харькове, в Одессе, Николаеве и Херсоне ОПЗЖ, наверное, дало основание думать о действительно большой поддержке. ОПЗЖ все-таки как-то ассоциировалось с Медведчуком.

И вот здесь как раз произошла, на мой взгляд, та роковая ошибка в оценке. Одно дело – политические дебаты, а второе дело – захватническая война и предательство своего народа, своих городов и своего государства.

– А что, кстати, сейчас с ОПЗЖ в Одесском горсовете? Они, по опыту киевских коллег, тоже решили, скажем так, самоустраниться, или все-таки еще продолжают существовать?

– Только что появилась информация о том, что они все вышли из фракции ОПЗЖ в горсовете.

– По поводу возможной осады, то, что произошло в Мариуполе… что делать, если город попадает в осаду? Не хочу ни в коем случае пугать, нагнетать ситуацию, но есть ли у вас план на это счет, достаточно ли ресурсов у Одессы, если вдруг это случится, для того, чтобы выстоять?

– По настроениям, которые я вижу сейчас, у меня есть все основания говорить, что мы будем драться и защищать свой город. О том, что настрой такой – не пустить никого в наш город, беречь его, сохранить его таким, как он есть, любимым, красивым, нашу Одессу-маму. И мы свою маму будем защищать и беречь.

– Но гуманитарно город готов к облоге, например?

– Да-да-да, это все мы формируем каждый день. У нас не проходит ни дня, чтобы мы не занимались и не пополняли наши стратегические запасы медикаментов, продовольствия, воды.

– Вы как-то помогаете мэрам тех городов, которые сейчас находятся в сложной ситуации?

– Вы знаете, я связываюсь очень часто с ними, беседую. Сегодня звонил Владу (Атрошенко, мэр Чернигова – УП), он не смог, сейчас он занят, перезвоню ему, спрошу, что необходимо. Мы не хотим быть не то, чтобы навязчивыми, а так – прийти, поставить галочку, мол, мы помогли.

Поэтому я звоню и говорю Терехову (мэр Харькова – УП) – Игорь, что нужно? Он говорит – Гена, медикаменты. Мы сформировали фуру из Германии с медикаментами. Я говорю – Игорь, вот у нас сейчас на Одессу идет, мы попросим немецких наших партнеров, тех, кто нам помогает, завернем ее на тебя. Он говорит – хорошо. Вот так пошла фура на Харьков.

В Николаев позвонил, говорю – что надо? Вот это есть, и это есть. Но повыбивало стекла, холодно, стеклить нечем, может, пленку.

– Тоже обязательный вопрос, который я задаю всем украинским мэрам. Чему вас уже научило это время и эта война?

 – Вы знаете, многому научила. Так, чтобы выделить...

Наверное, все-таки, концентрироваться на тех жизненно важных вопросах и игнорировать то, на что мы обращаем внимание в повседневной жизни. Прочитал Фейсбук, кто-то что-то сказал – и потом неделю занимаешься выяснением отношений. В результате упускаешь много важных вопросов, которые необходимо делать. Я имею в виду те же бомбоубежища, те же какие-то еще вещи.

И когда сейчас смотришь и думаешь – я занимался этими вещами, а кому они вообще нужны? Кому мы что доказывали вообще в своей жизни, понимаете?

Второе, я должен все согласовывать, естественно, с военной администрацией, но дело в том, что приближается 1 апреля. И в Одессе в этот день всегда Юморина, мы ведь – столица юмора. Конечно, многие считают, что сегодня не до смеха, когда разруха, смерть и война...

– Но юмор, мне кажется, очень помогает украинцам сегодня держаться.

– Да, я повторяю слова песни, где есть такие слова замечательные слова: «Ведь одессит на бой идет без драмы».

Мы согласились, что это сегодня какой-то девиз военной юморины. И то чувство иронии, которое могут высказать одесситы, красиво, деликатно, с одесским шармом. Новый вид оружия, я бы сказал.

Когда в 1941 году на Одессу напала фашистская Германия, у нас не хватало оружия.

И что в Одессе сделали? Взяли трактор, обшили его железом, вставили туда пулемет. И вот этот танк стоит сегодня как скульптура в одном из городских парков. Этот одесский танк назвали «На испуг».

Вот такой изобретательный подход у одесских защитников. Даже здесь не обошлось без юмора.

Севгиль Мусаева, УП.