26 марта 1906 года газета «Русское слово» опубликовала материал «Одесские погромы и г. Нейдгардт»

Газета «Русское слово» 26 марта 1906 года опубликовала материал «Одесские погромы и г. Нейдгардт» (Дмитрий Нейдгардт - тогдашний градоначальник Одессы), в котором были сгруппированы показания свидетелей, менее всего могущих быть заподозренными в пристрастности.

Показания эти, рисуя различные стороны печальных событий, ведут к одному заключению: погромы были кем-то предварительно организованы, умышленно вызваны и целых четыре дня - с 19 по 22 октября - не встречали противодействия со стороны местной администрации.

Столь необычное поведение одесских властей побуждает правительство назначить сенаторскую ревизию. Проводивший расследование сенатор А. М. Кузьминский в своем докладе — крайне осторожном в выводах, местами даже носящем юдофобский характер — тем не менее сохраняет объективность настолько, чтобы констатировать «бездействие власти», повлекшее за собой «особо важные последствия» — огромное число жертв убитыми и ранеными и расхищение массы имущества. Он обвиняет Нейдгардта в том, что 18 октября, в самом начале демонстрации по случаю Манифеста, тот без всяких оснований распорядился снять городовых с наружных постов и не передал военному начальству полномочий подавления беспорядков...

Первый департамент правительственного Сената с выводами Кузьминского не согласится и оправдает градоначальника. Нейдгардту будет предложено на выбор несколько постов с генерал-губернаторскими полномочиями — в Нижнем Новгороде, в Королевстве Польском. Поговаривали, что Нейдгардт собирается в Ниццу, отдохнуть от волнений, чтобы затем приступить к выполнению своих обязанностей...

Автор материала в «Русском слове» объясняет решение Сената составом первого департамента (в число сенато-ров входили три бывших директора департамента полиции и несколько бывших губернаторов, стяжавших себе славу деятельностью, схожей с деятельностью бывшего одесского градоначальника). Дело, однако, не столько в составе, сколько в настроении момента, в тех «видах и желаниях», о которых распространялся на заседании взявший Нейдгардта под защиту министр внутренних дел П. Н. Дурново. Несмотря на исход официального разбирательства, истинные виновники одесского погрома общественной совестью не оправданы. Вот что передает из Одессы московская газета «Вечерний голос»:

«Известие об оправдании Нейдгардта произвело в Одессе ошеломляющее впечатление. Никто из свидетелей октябрьских дней 1905 года подобного исхода не ожидал...

Друзья г. Нейдгардта от оправдательного приговора в восторге. Все они, конечно, принадлежат к московскому монархическому союзу, и потому в последнем собрании постановили послать ему следующую телеграмму: «От всей души поздравляем Вас с торжеством вашего правого русского дела. Желаем Вам дальнейшей доблестной службы Царю и Отечеству». Растроганный Нейдгардт ответил телеграммой еще более любезной: «Горячо благодарю вас и членов монархической партии за честь, мне оказанную присылкой телеграммы, и за нравственную поддержку русских людей в борьбе среди смутных течений тяжелого безвременья. Дело кончилось, но враги не унимаются».

Эта последняя фраза должна была бы смутить даже преданных друзей г. Нейдгардта. Как нужно понимать слова: «Дело кончилось, но враги не унимаются»? И не думает ли сам господин Нейдгардт начать это дело сначала?..».

И так, что же происходило в Одессе с 19 по 22 октября? Реальную картину событий воссоздают свидетельства одесситов, переживших погром.

Вот что показал товарищ прокурора Одесского окружного суда Каменский:

"Живу я на Дерибасовской улице и 19 октября с утра наблюдал из окна и с балкона манифестантов, проходивших с национальными флагами и портретами Государя. На углу Гаванской они сделали на воздух несколько залпов из револьверов, по сторонам их мальчишки разбивали фонари.

В ночь этого дня, под 20 октября, толпа разгромила магазин часов и золотых изделий Баржанского. С 12 часов ночи по улице проходили исключительно солдаты, которые несли от магазина Баржанского в руках, под мышками и на плечах свертки и тюки награбленного. В первом или втором часу ночи разбили в том же доме галантерейный магазин Бейма — и мимо моих окон проходили солдаты, нагруженные галантерейным товаром... Нередко проходили разъезды или патрули, но не останавливали грабителей.

Мы ясно видели, что грабили солдаты пехотные и карантинной стражи.

Я в ту же ночь телеграфировал в управление градоначальника и полицмейстеру, приставу и в канцелярию генерала Глаголева. Мне отвечали: «Будет послан патруль, и все будет сделано». Но никого не прислали, и до 5 часов утра солдаты продолжали уносить награбленное.

Утром 20 октября против моей квартиры группы людей с национальными флагами и портретами Государя разбивали магазин часов и золотых изделий Зильбергера...

Весь день 21 октября раздавались ружейныя залпы, беспрепятственно бродили шайки убийц и грабителей, а войска стреляли по домам мирных жителей...

21 октября около 3 часов дня против моей квартиры проезжавший солдат убил трехлетнюю девочку Елену Вайнгурт, сидевшую у закрытого окна на руках отца: та же пуля пробила и руку отцу».

А вот показания начальника Одесского училища торгового мореплавания действительного статского советника Л. Л. Гавришева:

«18 октября, проходя по главным улицам и тщательно присматриваясь, уже с девяти с половиной часов утра я не видел городовых на постах. В этот день с утра проходила «патриотическая манифестация», на Дерибасовской она грабила еврейские магазины, а на Гулевой имела столкновение с отрядом самообороны из учеников и тоже грабила.

20 октября Нейдгардт вызвал меня и телефону и сказал: «...Я 18 октября снял городовых с постов, а они (учащиеся) выдумали какую-то «милицию», и вот видите, что вышло. Выборные из матросской регистрации предлагают мне взять к городовым охрану из матросов с пароходов по 10 человек к каждому городовому, но вы у них начальник». Я ответил, что по числу постов нужно бы 3 — 4 тысячи матросов, но их найдется не более 100 — 300, притом 6eзoружных. Если желаете совета, то следовало бы поставить патрули по 5 солдат с ружьями на каждом посту при городовых. Это восстановило бы порядок. Нейдгардт ответил: «Военное начальство не дает мне солдат для патрулей, гарнизон мал, и опасно ставить солдат малыми группами».

Я опросил всех выборных матросских регистрации, но они даже не слыхали ни о каком предложении Нейдгардта...».

Анализируя факты, излагавшиеся Нейдгардтом в официальных сообщениях, Гавришев находит и другие фальсификации. В частности, он опровергает Нейдгардтовскую версию избиения полицией учащихся у гимназии Березиной 1 октября, ссылаясь на протокол заседания педагогического комитета училища. Толпа, вопреки утверждению Нейдгардта, не бросала камней в полицию, не было красных флагов, но внезапно с Троицкой улицы из-за угла выбежали около десятка городовых с обнаженными шашками и трое околоточных с револьверами в руках и без всякого предупреждения начали избивать учащихся. Падающих топтали. Убегающих на Успенской встретили другие городовые и тоже избивали...

18 октября, в первый день после выхода Манифеста, вспоминает Гавришев, общее настроение было миролюбивым и радостным. На Херсонской он видел взвод солдат, вперемешку с солдатами шли студенты и штатские, обнявшись, кричали «Ура!» и «Да здравствует свобода!». Солдатам нацепили на штыки красные ленточки и обрывки красной материи. Это имело вид братания.

Вечером того же дня, когда на Дальницкой уже начался еврейский погром, студенты упрашивали на улицах людей расходиться по домам.

В следующие три погромных дня от простого люда можно было услышать, что к двадцать второму все само успокоится, а на три дня — можно, дано разрешение... Слухи слухами, но ведь действительно лишь утром 22 октября было расклеено объявление командующего войсками генерала Каульбарса о том, что войска будут стрелять и по самообороне, противодействующей погрому, и по погромщикам. И погромы кончились.

По свидетельствам многих очевидцев, войска к погромам относились пассивно, чтобы не сказать больше. Из полицейского участка выходила процессия с царскими портретами и иконами в сопровождении городовых и в присутствии последних начинали рядом с участком погром лавочек, а войска безучастно стояли вблизи.

Присяжный поверенный Д. В. Данишевский показал: «16 октября, накануне Манифеста я видел, как на улицах толпы подростков и учащихся устроили демонстрацию, опрокидывали вагоны трамвая, строили баррикады. Появилась масса войск, которая стреляла по манифестантам.

19 октября я видел на улицах толпы оборванцев и детей с национальными флагами и портретами Государя. К такой толпе Нейдгардт крикнул, выйдя на свой балкон: «Спасибо вам, братцы! Идите помолиться! Толпа в ответ закричала: «Бей жидов! Смерть жидам!» — и двинулась, сопровождаемая отрядами солдат. Весь этот день и ночью были слышны повсюду выстрелы.

...Итог этих дней сам Нейдгардт оценил так: «Одесская революция унесла собою две с половиной тысяч жертв и десять тысяч разоренных семейств».

О. Ильницая. Опубликовано в 1990 году в газете «Знамя коммунизма» (Одесса).