148 лет со дня рождения буревестника революции лейтенанта Шмидта

5 февраля 1867 года в Одессе, в адмиральском особняке в районе Отрады, родился символ революции и самый романтичный ее буревестник — лейтенант Петр Петрович Шмидт. Мифы о нем начали сочинять еще при его жизни и продолжают рождаться и поныне

НЕРВНАЯ БОЛЕЗНЬ.

Родившись в семье потомственных моряков, Петр Шмидт, естественно, был отдан в элитный Морской кадетский корпус, который он позже охарактеризовал, как "зверский". Видимо, именно к тому времени и относится будущая душевная болезнь лейтенанта Шмидта. Неврастеничность и вспышки необъяснимого гнева юного морского офицера послужили поводом для увольнения из флота. Но благодаря дяде, флагману Балтийской эскадры адмиралу Владимиру Шмидту, был переведен на Дальний Восток для дальнейшего прохождения службы. Там юный мичман снова начудил: будучи в Японии, он пообещал публично выпороть домовладельца, который по японским традициям не отапливал дом, где проживала семья Шмидтов. По рапорту капитана корабля он был помещен в лечебницу, откуда и был выписан с диагнозом "нервная болезнь". После этого он служил в торговом флоте капитаном судна, но с началом войны с Японией был призван в чине лейтенанта в действующий флот и направлен в эскадру адмирала Рождественского, которая позже почти вся погибла под Цусимой. Но по пути в эскадру был списан из-за "нервного срыва" в Порт-Саиде и направлен командиром миноносного отряда на Дунае. Но там проворовался, пытаясь поправить свое положение на конных скачках за казенные деньги, и был уволен "без производства в следующий чин" в отставку. К 1905 году лейтенант был в подвешенном положении, стабильного заработка не было, а личные амбиции, усугубляемые душевным заболеванием, усугубляли депрессию. Отставной лейтенант посещал все митинги, надев парадную форму капитана второго ранга. Его начали узнавать – офицеры такие митинги не посещали. Начавшийся вскоре ураган смуты подхватил безумца и швырнул его в центр событий.

ПУТЧ.

Осенью 1905 года в России, говоря языком мятежного лейтенанта, стало "срывать форсунки". Народ бурлил по российскому правилу – "побузим, может, че и будет!". Цели бузы четко были понятны только профи: эсерам и эсдекам – будущим большевикам. Остальным было просто интересно "побузить". К ядру профессиональных бузотеров и бунтовщиков часто примыкали психически больные люди и амбициозные авантюристы. Все последующие события убеждают в том, что лейтенант Шмидт был и тем и другим. После восстания на "Очакове" мятежного лейтенанта пытались оправдать, так как диагноз не оставлял никаких сомнений. Еще до казни его жена просила у императора помилования для своего мужа, мотивируя свою просьбу безумием мужа. Но революционная оппозиция подняла шум, ведь "символ" революции мог оказаться безумцем. А между тем так оно и было. Существуют диагнозы лечащих врачей, в которых описывается достаточно распространенный диагноз: "Неврастения с преобладанием комплекса исключительности, агрессия на почве собственных обид...". Этот диагноз был фактически приговором идеалу революции.

"БОЖЕ ЦАРЯ ХРАНИ".

Вступать в партию большевиков лейтенант отказался. Петр Шмидт, возглавивший бунт на "Очакове", был убежденным монархистом. Причем настолько убежденным, что даже своему сыну успел еще при жизни привить любовь к царствующему дому. Кстати, сын Евгений, когда в России случилась революция, без сомнений перебрался к Деникину и всю Гражданскую провоевал на стороне белых. А о том, как мятежный лейтенант относился к самодержавию, свидетельствует тот факт, что как только он оказался на "Очакове", то сразу же приказал дать телеграмму "государю-императору", в котором он просил его величество вступить в переговоры по дарованию свобод нижним чинам. О своих политических требованиях он туманно обмолвился в телеграмме, требуя созыва Учредительного собрания. Далее он погрузился на катер, на котором гордо дефилировал по севастопольской бухте под звуки оркестра. Оркестр бодро наяривал не что иное, как "Боже царя храни"! На вымпеле катера реял адмиральский вымпел.

ОСТРОВ КРЫМ.

От Петра Петровича осталось огромное количество писем. Из писем, кстати, довольно путаных, можно заключить, что будущее России Петр Петрович видел как некое парламентское государство с государем во главе. Социализм он воспринимал довольно туманно, что можно объяснить тем, что и сами идеологи социализма видели его совершенно расплывчато. Конституционная монархия с аграрными общинами и патриархальным укладом была идеалом государственного устройства. Еще в начале восстания он предлагал захватить Крым, отгородиться от материка укреплениями – а "там видно будет". Идея Южнорусской социалистической республики родилась уже в ходе захвата крейсера. Горячие головы решили объединить под красным флагом всю эскадру и двинуть ее на Одессу и Николаев. О том, что для выхода в море нужны специалисты-офицеры, а для образования республики – управленцы и политики, они не подумали. Поэтому вспыхнувший, как спичка, бунт на "Очакове" и погас с такой же скоростью.

ХОЖДЕНИЕ В НАРОД

В начале жизни будущий лейтенант Шмидт, будучи еще гардемарином, вопреки воле отца контр-адмирала Петра Шмидта и наперекор кодексу чести морского офицера, женился на проститутке, Доминике Павловой. Удивительно, но факт женитьбы на проститутке ни в одном прижизненном документе отражен не был. А был опус Константина Паустовского о революционном лейтенанте Шмидте, которой был настолько пламенным революционером, что нашел в себе силы "плюнуть в лицо дворянской морали и пойти в народ". Паустовский, который писал о лейтенанте Шмидте спустя 30 лет после его смерти в романе "Черное море", основывался на воспоминаниях о нем Зинаиды Ризберг. Именно Ризберг дала емкую характеристику жене Шмидта Доминике, как девушке "с панели". Сама Ризберг виделась со Шмидтом всего два раза. Любопытно, что платоническая дама сердца лейтенанта Зинаида Ризберг обратилась после революции с просьбой к советскому правительству о пенсии за факт "любви к ней руководителя восстания на "Очакове". То есть Зинаида Ризберг стала, мягко говоря, одной из первых "дочерей лейтенанта Шмидта", паразитирующей на памяти революционера с "Очакова". Естественно, что рассказы о "плохой" жене были на руку "музе первого революционера". Советской пропаганде было выгодно допускать легкую "ложку дегтя" в биографии символа революции 1905 года. Все-таки мятежный лейтенант был "золотопогонником и белой костью". Да и в партию эсдеков он вступать отказался.