Зловещее утро 23 октября 1941 года в Одессе: На столбах и деревьях висели сотни людей

Утром 23 октября улицы Одессы представляли собой чудовищную картину: на столбах и деревьях висели сотни людей.

Особенно страшный вид открывался на так называемом Александровском проспекте: во всю длину аллей висели трупы. Виселицы были расставлены также и на многих площадях - у вокзала, на "Привозе", на Новом базаре и др. местах. Всего было тогда расстреляно и повешено около 5 тысяч человек".

Историк С. Я. Боровой отмечает, что "палачи торопились", а потому "не успевали устанавливать ни имена, ни профессии, а иногда и национальность своих жертв". Но, по его замечанию, "и в тот день злодеи свою ярость обратили в первую очередь против евреев..."

"К полудню, - далее пишет он, - публичные казни прекратились. План палачей был "перевыполнен". Как признал генерал Тресторяну на процессе румынских военных преступников, Антонеску не только знал об одесских казнях - он сам приказал за каждого погибшего офицера ответить убийством 200, за каждого солдата - 100 человек".

Что было дальше? Оказывается, казнями дело не ограничилось.

"Утром 23 октября в Одессу прибыл генерал Мачич, командир 2-го корпуса, и злодейское уничтожение беззащитных людей приобрело еще более страшные размеры. В истребление людей был только внесен определенный "принцип". Во второй половине дня 23 октября начали тысячами сгонять в тюрьму евреев".

Далее профессор Боровой рассказывает о судьбе одного из "счастливчиков", переживших злополучную ночь под этот день: его увели в конюшню бывшего Театра революции, где пришлось ночевать в соломе. "2 октября нас водили по городу, - говорил этот свидетель, - а затем вечером отправили в тюрьму". Но в это же утро "ушло из тюрьмы несколько тысяч мужчин, и никто не вернулся". Под предлогом "отправки на работу" их отвели в артиллерийские склады, а там... известно, что с ними было!

"В этот же роковой день - 23 октября, - продолжает историк, - был издан приказ, в котором под угрозой расстрела на месте предлагалось всем евреям в течение 24 октября явиться в село Дальник".

Из-за такого приказа - явно зловещего, не обещавшего ничего хорошего - "смятение и ужас, ни с чем не сравнимая паника царили на улицах города". И Боровой детально описывает то, что мы узнавали из обрывочных воспоминаний очевидцев и самих пострадавших:

"Уже после того, как много тысяч евреев "успели" выйти за пределы городской черты и попасть в Дальник, неожиданно было объявлено, что евреи "прощены" и что им разрешается возвратиться домой. Впрочем, многих оттуда же отвели по всяким комендатурам и полицейским участкам, откуда отпускали, предварительно ограбив, продержав кого день, кого неделю, кого - две. И не приходится напоминать, что большинство отпущенных застало свои квартиры занятыми, а имущество - разграбленным".

Профессор С. Я. Боровой с присущей ему научной обстоятельностью и сдержанностью исследователя, за которыми чувствуется боль за судьбу своих земляков, рассказал о судьбе тех, кто добрался до Дальника.

"Некоторая часть их была направлена дальше - в ставшую вскоре трагически знаменитой Богдановку. Таким образом, они первыми проложили путь в этот лагерь уничтожения!"

Что же вышло тогда с остальными?

Вот его дальнейшее сообщение: "Из пригнанных в Дальник евреев была отделена сначала группа в 40-50 человек. Они были тесно связаны друг с другом веревками, брошены в противотанковый ров лицом вниз и расстреляны. Но убийцам этот способ уничтожения людей показался очень медленным и хлопотливым. Тогда стали сгонять в находившиеся там четыре барака, каждый из которых был длиной в 25-30 метров, а шириной в 10-15 метров. В первых трех были помещены мужчины, в четвертом - женщины и дети. Проделали в стенах бараков дыры, вставили дула пулеметов и стали расстреливать.

Но и это не удовлетворило злодеев. Они решили заживо сжечь несчастных, чтобы скорее и вернее провести "операцию". Все отверстия в стенах были замурованы, а внутрь был налит бензин. Затем бараки подожгли. К небу поднялось огромное пламя. На крышах можно было видеть живые факелы - объятых пламенем людей. Жандармы стреляли в тех, кто делал отчаянные попытки спастись. Несчастные поднимались к окнам и умоляли солдат выстрелами прекратить их мучения. Присутствовавшие при этом офицеры бросали в окна гранаты.

Таким образом, к ночи были уничтожены все находившиеся в двух бараках. На следующее утро то же самое было сделано с находившимися в остальных двух бараках..."

Тут же ученый приводит мало известную деталь расправы над евреями: оказывается, палачи прибегли к своеобразной символике, взорвав барак, в котором находились мужчины, расстрелянные из пулемета, ровно в 5 часов 35 минут - то есть в то самое время, когда была взорвана румынская комендатура в Одессе, только с разницей в трое суток.

"Всего в бараках в Дальнике погибло не менее 5 тысяч человек", - бесстрастно и трагически констатирует С. Я. Боровой, завершая свой рассказ о событиях, связанных с взрывом комендатуры в парке Шевченко.

Это свидетельство известного ученого, видного одесского историка и мыслителя представляется мне особенно впечатляющим, если сопоставить его с выдержанным в таком же высокоинтеллектуальном духе высказыванием другого деятеля в ту же пору Одесской Катастрофы.

"Мир и жизнь формируют свою мощь из силы интеллекта, устремлений ума и души, путем обращения к Богу и создания идеалов борьбы за честь и уважение к человеческой жизни, которая должна быть основана на достоинстве и таланте, разуме и культуре. Мы находимся на этом пути и призваны повести за собою всех тех, кто вместе с нами готов служить этим высоким идеалам..."

Увы, такие вроде бы правильные и даже красивые слова принадлежат тому, кто именно тогда стоял во главе Транснистрии - провинции, в которой совершалось все вышеописанное в Одессе, под Дальником и по дороге в Богдановку. Да, это заявление сделал профессор Г. Алексяну в том же номере "Одесской газеты", в котором был опубликован приказ военного командования за подписью подполковника Никулеску от 7 ноября 1941 года. Приказ, напоминаю, о явке "всех мужчин еврейского происхождения" - о самостоятельной явке! - в городскую тюрьму - ту самую, где творились описанные выше ужасы, и о том, что "неподчинившийся этому приказу... будет расстрелян на месте".

Ну так что может характеризовать более откровенно всю сущность правления румынских оккупантов, чем такое неслыханное и невиданное лицемерие? Палачи, рассуждающие о высоких материях и тут же посылающие на мученическую смерть десятки тысяч людей... Смерть - исключительно по расовым соображениям, только из-за того, что эти люди были еврейского происхождения!

Вот такой была Катастрофа в Одессе осенью 41-го года.