Ко Дню Победы: Оккупационный «рай» для одесситов

Каково жилось одесситам все бесконечно долгие 907 дней и ночей при власти румынских и немецких захватчиков, чем дышал наш город все это время… Казалось бы, обсуждение этой темы не может вызвать ничего, кроме «ярости благородной», ведь человеческие потери Одессы достигли почти 50% ее довоенного населения, а мощный промышленный потенциал одного из крупнейших центров страны был почти полностью уничтожен. Однако и сегодня находятся господа, именующие себя историками, выпускающие объемистые опусы, в которых красной нитью проходит мысль: дескать, именно при румынах расцвела Жемчужина у моря, пережив не перманентное унижение под игом бесчеловечных врагов, но – некий торговый и культурный «ренессанс». Что же, попытаемся представить себе ту жизнь и то «процветание», в котором нас пытаются убедить…

С середины октября 1941 года Одесса оказалась под властью Румынии, союзницы нацистского III рейха. Формально жители сколоченного губернаторства Транснистрия со столицей в Одессе были объявлены «освобожденными от большевистского гнета». Об этом вещали и «примар» (мэр) города Герман Пынтя, и губернатор Георге Алексяну, распинаясь в нежных чувствах к новообретенным и свободным до невозможности подданным королевства Румыния. То, что за первые же дни было уничтожено порядка 10% из них, — оставалось за скобками… Формально сразу же после прихода новых хозяев жизнь «стала налаживаться». Было объявлено о свободе предпринимательства, декларированы карточной системой гарантированные нормы потребления… Как грибы после дождя стали появляться магазины, магазинчики и трактиры — «бодеги». Это румынское слово и доселе употребляют одесситы, именуя так низкопробные «наливайки»… Но неужели румын так волновало благополучие одесситов? Конечно же, нет! С одной стороны, они рассчитывали на то, что захваченные территории останутся за ними, а посему пытались обустроить их на свой лад. С другой же – шла война, и румынской армии да и ее германским союзникам нужен был крепкий и спокойный тыл, из которого надлежало выжать как можно больше продовольствия, товаров и всевозможных ценностей – золота, валюты, антиквариата и прочего. Само собой, захватчики не желали увеличивать эмиссию своих «внутренних» денег – рейхсмарок и лей, резонно опасаясь инфляции. С другой же — платить-то все-таки чем-то нужно было и тем, кто работал на оккупированных территориях, и за продукты крестьянам, и тем, кто перерабатывал сырье. А посему и выпускались оккупационные марки. Ничем реально не обеспеченные и штамповавшиеся не банком, но некими немецкими ссудными кассами, они были введены как единственная и обязательная денежная единица Транснистрии. Заметим, формально принадлежавшей Румынии! Но кто был в « европейском доме» хозяин – тот и «банковал»… Само собой, официально приравненная к рейхсмарке оккупационная, равно как и лей, реально стоили куда меньше. Причем чем ближе был фронт, чем хуже шли дела у нацистов, тем ниже падал курс «военных денег». И все сказки о том, какая дешевизна и изобилие царили в нашем городе, рассыпаются в прах при элементарном анализе. Ведь хлеб по карточкам в разное время стоил от 12 до 90 пфеннигов за килограмм, но карточки эти получали лишь те, кто работал. Большинство же жителей города вынуждены были покупать его уже за 2,75 – 3 марки в коммерческих магазинах или на рынке. И основным продуктом питания для одесситов стала мамалыга, заменявшая порой и хлеб… Те, кто пережил оккупацию, вспоминают постоянное чувство голода и мытарства матерей, вынужденных продавать или менять на продукты последние остатки былого благополучия на черном рынке, а то и устраивая поездки в села, буквально рискуя жизнью, чтобы прокормить детей. Но позвольте, а как же открывшиеся рестораны, нарядные витрины магазинов, зарплата в 4 — 8 марок ежедневно; как же открывшиеся театры и учебные заведения – от гимназий до институтов и университета? Все это, конечно, было, но для кого? Невольно вспоминается старая мудрость: «при хорошей власти хорошо живут хорошие люди. При плохой – плохие». Да, открывались и работали и консервный завод, и всяческие прочие производства. Но далеко не все могли и хотели работать на оккупантов, понимая, что они помогают тем, кто воюет с их мужьями и сыновьями. Частным же предпринимательством активно занялись субъекты, будто вышедшие из книг Ильфа и Петрова. Этакие Корейко, наконец-то дождавшиеся прихода вожделенного капитализма. Впрочем, и капитализм этот имел весьма специфическую форму. Ведь предприятия с числом наемных рабочих свыше ста человек считались муниципальными… Да и при всех щедрых посулах румынских властей реально вкладывавшие свои «кровные» припрятанные от большевиков ценности подпольные миллионеры взамен получали дешевевшие на глазах оккупационные марки. В них же давались и кредиты… Любые же гешефты с настоящей валютой или золотом жестко карались. По существу, истосковавшиеся по наживе отставные нэпманы и прочие дельцы черного рынка, среди коих было много решивших остепениться уголовников, оказывались… легкой поживой оккупантов и их орудием для выжимания последних соков из города и губернии. И — становились их «донорами», снабжавшими вожделенными товарами и реальными ценностями, получая взамен цветные бумажки со свастикой…

По существу, шло слегка завуалированное масштабное ограбление, не слишком отличающееся от целей и методов любой захватнической войны. И чем ближе было освобождение, тем наглее и беззастенчивее становилось оно. Видимость приличий сменялась прямым мародерством и уничтожением того, что украсть не удалось. Ведь румыны вывезли из Одессы все, что только можно себе представить, – от уникального оборудования завода «Кинап», станков и инструментов со всех работавших предприятий до… троллейбусов, трамвайных рельсов и даже – всех костюмов гардероба Оперного театра! Не считая золота и драгоценностей, награбленных у «осчастливленных» одесситов…

Итогом «благоденствия» было разрушение и уничтожение порта и судоремонтного завода Марти, портового холодильника, ЗОРа, заводов им. Январского восстания, сахарного, консервного, маслозаводов № 1 и № 3, табачной, джутовой, суконной, швейной и обувной фабрик, железнодорожного вокзала и всех городских станций, электростанций… Куда легче перечислить то, что по недосмотру и спешке оккупанты не успели утащить или уничтожить. А суммы только прямых материальных убытков исчислялись миллиардами рублей…

Так что, говоря о «сладкой жизни» при оккупантах, стоит вспомнить, у кого она была и кто заплатил за нее здоровьем, а то и жизнью. А таких было большинство! И недаром для старых одесситов еще в годы моей юности самым страшным оскорблением было слово «румын».

Естественно, не в этническом смысле, но как символ оккупантской наглости и рвачества.